Огонь в итальянском сердце - Лаура Тонян

— И что же ты там стоишь, загадочно улыбаясь? — запальчиво отмечает она, склонившись чуть-чуть вправо, дабы хорошо меня видеть.

Я коротко качаю головой и испускаю смешок, спрятав за ресницами глаза. Им так хочется смотреть на нее, ознакомиться с каждым изгибом слегка изувеченного в аварии тела.

— Она дерзит тебе, Маркус? — сложив, подобно мне, руки на груди, хмыкает Пьетра. — Не знала, что вы так близки.

Εва осаживает ее, но из-за этого между подружками завязывается не самая приятная беседа. Исайе удается встрянуть раньше меня — я как раз собирался.

— Поехали кататься на «Феррари»? — наглый длинноволосый владелец огромного состояния щелкает перед лицами девушек пальцами, а после подмигивает мне. Мол — ты же понимаешь, чувак, таков план! — Да ладно вам. Мы собирались объездить весь Рим…

Пьетра перебивает Исайю, спрыгнув с жесткой кушетки:

— Да, давай уже скорее уйдем отсюда! — Она демонстративно берет его под руку, на что Εва, улыбнувшись, закатывает глаза цвета позднего заката. — Кстати, и расскажешь нам про пари, заключенное с Маркусом. Уж очень мне любопытно, как должен облажаться мой братец, чтобы ты получил его новенькую машину.

Исайя мгновенно бросает на меня виноватый взгляд, а Пьетра смотрит укоризненно. Они все втроем удаляются, дверь за ними закрывается. И вот я остаюсь один на один с Каталин, у которой просто не могут не возникнуть вопросы.

Больше всего меня пугает то, что я не смогу солгать.

Маркус

В индиговых глазах замухрышки зажигается нешуточная заинтересованность. Она даже прилагает усилия, чтобы присесть на край процедурного «шезлонга». Я вижу, что Каталин немного раздвинула ноги, и единственное, что приходит мне на ум — как же хочется разместиться между них. После увиденной фотографии все мои мысли спустились вниз. Женщины часто упрекают нас в том, что член — наш главный орган. Сейчас это так и есть.

— Пари? — О, черт, Каталин всего-то и хотела, что спрыгнуть. Она усмехнулась, не придав особого значения реплике Пьетры.

Ее ступни касаются пола, а затем маленькая блондинка поднимает на меня взгляд. Одна моя рука подхватила Каталин за локоть, другая — лежит на талии. Все довольно целомудренно. Увы.

— Да-а… Ерунда, можешь не вникать…

В поисках своих вещей она рассеянно говорит со мной.

— Не сомневаюсь, что это очередная глупость, которой ты занимаешься от скуки, — с унылой интонацией выдает Каталин, прежде чем набросить на плечи колледж-куртку.

Куда это она собралась?

— Тебе пора повзрослеть, Маркус. Тебе сколько лет? Двадцать восемь? — Она сканирует меня глазами, из-за чего я сам чувствую себя тринадцатилетним мальчишкой. — Но, кажется, будто ты гораздо моложе. И нет, дело не в том, что ты выглядишь на двадцать два.

Смеясь, она открывает дверь. Ее слова заставили меня призадуматься, я остался стоять на месте, пока она, хромая, зашагала вперед по коридору. И лишь спустя чуть больше минуты до меня дошло происходящее. Я вылетаю из палаты вслед за ней, практически сбив с ног пожилую женщину-доктора.

— Эй-эй-эй! Куда ты идешь? — я кричу и бегу, но не понимаю, к чему такой ритм, Каталин все равно не может идти быстро.

Поравнявшись с ней, вспоминаю, что ее мобильный телефон все еще у меня. Проклятье! То фото…

— Мне пора в общежитие. У меня куча дел, нужно подтянуть знания по теоретическим основам радиожурналистики.

— Ты обвиняешь меня в малолетстве, но сама поступаешь, как ребенок! — срываюсь на нее я.

Не проходит и нескольких секунд, как беру Каталин на руки, хоть она и противится этому. Да мне плевать. Ей нужно остаться здесь еще как минимум на один день — врач заявил все как нельзя понятно.

— Зачем ты вообще со мной возишься? Я разбила твою машину!

— Хорошо, что ты себе голову не разбила!

Она дрыгает ногами, но сразу после мычит от боли и морщится. Пациенты клиники познали чудо излечения, поскольку даже те, кто изнемогали от своих болезней, достали телефоны и снимают нас на свои камеры. С изумленными улыбками на губах и ярко выраженным любопытством на лицах эти люди вполне могут сойти за здоровых.

— Отпусти же! — невзирая на боль, Каталин дергается, пытаясь дать мне отпор.

Бьет рукой по спине, оттягивает ворот футболки, второю ладонью царапает кожу оголившегося живота. Дойдя до ее палаты, я успеваю ощутить себя покалеченным солдатом. А посадив, наконец, дрянную девчонку на больничную кровать и отойдя на полшага, вздыхаю с непередаваемым облегчением.

У меня есть время отдышаться. Не так уж много, но есть. А потом она бросает в меня единственной подушкой. Я ловлю мешок, набитый перьями и, более не сдерживая себя, швыряю чертову постельную принадлежность в сторону.

— Что же тебе, хорошая и послушная, не нравится?

Надеюсь, Каталин сумеет расслышать яд в моем голосе. Надеюсь, у нее получается читать между строк, потому что я ещё собираюсь подождать с ее разоблачением.

— Это какое-то помешательство, — она хватается зa голову. — Я не хочу, чтобы ты сo мной нянчился или решал за меня, как мне будет лучше.

Каталин тычет указательным пальцем себе в грудь. Когда она разговаривает на высоких тонах, ее акцент сильнее выделяется. Я приближаюсь и нависаю над ней так, что ей приходится завести голову назад, чтобы иметь возможность смотреть на меня. Взяв себя в руки, говорю вполголоса и с расстановкой:

— Ну, ты ведь такая взрослая, да? Сама отвечаешь за свои поступки?

Глядит, не моргая, но светло-каштановые брови сводятся к переносице. При таком коротком расстоянии черты маленького личика кажутся мне обворожительными. Я привык к другим девушкам. К тем, которые старались быть для меня лучше изо дня в день. Я вначале считал безусловную натуральность и простоту недостатком, но в данный момент убежден, что это величайшее достоинство.

Хочется целовать.

Эти губы хочется целовать.

Причем ни о какой нежности я не мечтаю. Желаю кусать их до крови. Пускай Каталин предстанет передо мной такой же, как на том фантастическом фото. Я стану на несколько часов самым счастливым человеком на планете!

— Знаешь, кто ты? Напыщенный индюк, — выплевывает с ненавистью. — Я читала интервью, которое ты дал журналу «GRAZIA». О чем откровенничал Маркус Ферраро? — она прищуривает глаза, будто задумалась, а потом, нацелив на меня палец, выдает: — Ах да! «В моей жизни нет и не было места женщинам, которые мне не подчиняются». Это позиция подростка, но никак не взрослого мужчины.

У меня заканчивается терпение. Каталин ходит по лезвию ножа, и если она не прекратит, я не отвечаю за себя.

— Твое существование состоит из эгоизма, ужасным характером ты отталкиваешь людей, которым ты небезразличен. Зачем я только хотела встретиться с тобой…