Огонь в итальянском сердце - Лаура Тонян

Пожилой тучный доктор, выйдя из палаты, не сразу замечает нас с Εвой, подлетевших к нему. Он какое-то время еще вглядывается в записи на листах, прикрепленных к планшету. И только вскинув голову и поправив очки на носу, врач неожиданно обнаруживает меня и Еву возле себя.

Немолодой мужчина прочищает горло, дабы обратиться к нам, но я тороплюсь начать первым:

— С ней все в порядке?

— Да, — поддерживает меня будущая жена лучшего друга, — как себя чувствует Каталин? Мы переживаем за нее.

Доктор вновь откашливается в кулак.

— Мне передали, что сеньорита Катана не имеет родственников в Италии. Так как вы близкие друзья моей пациентки, можете пройти в палату. — Я тут же бросаюсь туда, но, увы, медицинский работник останавливает, уперев ладонь мне в грудь. — Подождите, сеньор, я еще не договорил.

Я выпрямляюсь, он опускает руку, одергивает вязаную кофту под распахнутым халатом и заглядывает опять в свои записи.

— С сеньоритой Катана, к большому счастью, ничего серьезного не произошло, завтра она может по желанию выписаться, но сегодня я рекомендовал бы ей задержаться в больнице. — Заметно расслабившись, врач продолжает говорить и размахивать свободной ладонью. Его бейдж, болтающийся на шее на длинном красном шнурке, не дает рассмотреть имя владельца. — Ничего не сломано, но раны и ссадины все-таки есть, и ими уже занялась медсестра. Я не в курсе, на чьей машине ехала пациентка, прежде чем попасть в аварию, — он косится подозрительно на меня, — однако дорожное происшествие все же случилось, и пускай полиция разбирается, есть ли у сеньориты права. Меня интересует другое — медицинская страховка.

Мы с Евой удивленно переглядываемся. Каталин учится в одном из известнейших университетов Италии. Конечно, у нее все в порядке с документами. Дело в том, что ничего она с собой не брала, когда садилась ко мне в тачку.

— Но я ведь могу оплатить ее лечение и нахождение в клинике?

Убрав планшет назад, доктор складывает руки за спиной. Он склоняет голову набок и по — доброму усмехается.

— Можете, если у моей пациентки есть хотя бы паспорт, и сначала, будьте добры, привезите его. Только из убеждений самой девушки мне известно ее имя, но никаких подтверждений этому нет, — он вздергивает бровью, как будто соревновался со мной в словесной дуэли, и в итоге победил.

Ева устало вздыхает. Я, превратившийся в комок нервов, сжимаю пальцами переносицу. Вынужденно киваю. Когда удовлетворенный моим молчаливым ответом, доктор удаляется, наконец, вхожу в палату. Сидя на койке и рассматривая свое перебинтованное колено, Каталин болтает с медсестрой, мило той улыбаясь. Они обе замолкают, когда в комнате появляемся мы с Евой.

— Привет, — говорю я, зациклив многозначительный взгляд на блондинке, сводящей меня с ума изо дня в день.

Она робко кивает мне, но здоровается улыбчиво с Евой. Ясно-о-о.

— Очень больно? — Медсестра выходит из палаты, и невеста Лукаса устремляется к Каталин.

Та пожимает плечами.

— Я сама виновата. Но больше всего беспокоит головная боль. Доктор сказал, скоро все пройдет, а такое ощущение, будто я сейчас взорвусь.

Да, у меня те же самые чувства. Хоть в чем-то мы с ней похожи — пускай и только в этот момент. Она притворяется, что ей до меня нет никакого дела, но я все-таки замечаю ее неспокойные взгляды на себе. Каталин пора прекратить лицемерить — я интересую ее даже больше, чем она сама того хочет.

Ева дружески треплет собеседницу по здоровому плечу. Они грустно улыбаются друг другу. Привычная вежливость, от которой уже тошнит. Почему бы людям не начать говорить правду? «Где же были твои мозги, когда ты села за руль, зная, что не умеешь водить?!» Или: «Перестань лгать, что тебе меня жаль, потому что я в курсе, как ты в действительности ко мне относишься».

Ладно, я немного перегибаю палку. Ева хорошая. Каталин мне ещё не довелось всесторонне узнать, но она явно не законченная эгоистка. К ней тянет. И это так тяжело объяснить. Есть нечто таинственное в том, что я хочу проводить больше времени с этой девушкой. Наверное, это потому, что она не является прожигательницей жизни — полной моей противоположностью.

Я прерываю глупые любезности, которыми обмениваются девочки. Заслонив собой Еву, начинаю буравить взглядом маленькую блондинку, засевшую у меня в голове. Будущая женушка Лукаса в знак протеста отвешивает мне подзатыльник. Она знает, что ей много прощается, и это плохо влияет на ее поступки.

— Медсестры требуют твой паспорт, — говорю, помахав ладонью перед лицом Каталин, будто спешу.

Хотя все обстоит иначе, разумеется. Сердито воззрившись на меня, она жует внутреннюю часть щеки. Коснувшись случайно языком рассеченного участка на нижней губе, Каталин зажмуривается oт боли. Инстинктивно выбрасываю руку вперед. Уверен, выражение моего лица стало обеспокоенным. Однако я засовываю волнение куда поглубже, чтобы вновь быть мерзким холодным Маркусом Ферраро.

Каталин хватает оставленный на столике у кушетки мобильный телефон. Она какого-то черта долго там рыскает, а потом передает его мне. Я опускаю взгляд на экран — фото ее документов. Фыркнув и не решившись поднять на Каталин глаза, я задумчиво изрекаю:

— Ты что, подготовлена к любой чрезвычайной ситуации?

Оставляя ее наедине с Евой, я чувствую на себе пристальный взгляд светло-сапфировых глаз. У стойки регистрации приходится пролистнуть несколько фотографий в телефоне Каталин. Старший медбрат вносит пометки в компьютер, затем снова забирает смартфон с моих рук, дабы вписать дополнительные данные в анкету пациента. Он окончательно отдает мне мобильный, изучив фото страховки. Держа телефон в руке, я случайно касаюсь пальцем экрана так, что тот показывает мне следующее изображение.

— Вообще-то, — сообщает медбрат, пока я пялюсь на дисплей, как завороженный, — лишь в порядке исключения позволена подобная вольность, сеньор. В нашей клинике наблюдается ваша мать, уважаемая…

Он и дальше болтает о правилах больницы, наверняка, и о женщине родившей меня, но я закончил слушать его еще минуту или две назад. Черт побери, Каталин такая красивая здесь.

— Лучше бы вам в другой раз приносить настоящие документы, а не их фотоснимки. Вы слышите меня, сеньор?

Нет. Конечно, нет. Официальный тон работника госпиталя не заставит вскинуть на него голову. Я увлекся кое-чем более занимательным.

— Понятно. Все предельно понятно.

Удостоив медбрата жестом ладони, направляюсь в сторону лифта. Даже когда я отвожу глаза от экрана или закрываю их, подсознание все равно подкидывает образ обнаженной Каталин Катана.

Я не подозревал, что нужный ракурс, немного косметики и отсутствие одежды могут сотворить с ней невероятное. Мое возвращение в палату не остается незамеченным. Я прислоняюсь плечом о косяк раскрытой настежь двери и скрещиваю ноги в лодыжках, глядя на Каталин, окруженную Евой, Исайей и Пьетрой. Кузина сидит на кушетке, чуть ли не скрежеща зубами. Я могу с легкостью поверить в то, что она держится из последних сил, чтобы не закричать. Моя сестра хочет уйти отсюда. Εе бесит появление в жизни двоюродного брата провинциальной девчонки. Пьетра всегда нуждалась в Εве, как в подруге, поэтому их примирение было просто вопросом времени. Ну, бесспорно, кузине не нужно привыкать к Каталин, потому что эта милашка долго со мною не пробудет.