Тайна озера Кучум - Владимир Топилин

Росомаху он увидел в самый последний момент, когда полностью развернулся на ногах. Похожая на медвежонока, она с интересом смотрела на человека, пытаясь понять, кто это и насколько опасен. Резкий дневной свет после подснежных сумерек, необычная, сгорбленная поза охотника, скрытое лицо привели ее к непростительной ошибке. Она задержалась на поверхности дольше обычного, что решило исход поединка в пользу человека.

Грозным зверем гавкнул карабин. Сизое пламя прожгло воздух. Быстрая пуля с тонким свистом ткнулась в живое тело. Голова росомахи тут же исчезла, провалилась обратно в дыру. Глубокое эхо выстрела покатилось через озеро, глухо тукнуло о неприступные скалы Кучума и возвратилось обратно.

От кедровой колки уже бежал Асылзак: попал ли в зверя? Загбой довольно рассматривал густо окрашенный алой кровью снег: «Ладно пуля прошла, через голову. Звереныш умер мгновенно. Теперь остаётся только достать его из дыры наверх. Надо опять копать снег до земли…»

Только подумал, как вдруг в стороне гольца что-то треснуло, как будто лопнул трёхметровый лёд на реке. Затем взорвался невидимый вулкан, а за ним с воем застонал ветер.

Вскинули головы охотники, присели от страха. От выстрела с вершины Кучума оторвался огромный надувной карниз. Плотная масса снега, сравнимая с затором воды и льда на реке, обрушилась сплошным валом и полетела в овальный цирк.

Под ногами охотников задрожала земля. Воздух закачался, наполнился свистом, шумом, воем, как будто к месту трапезы, обгоняя друг друга, по земле и по воздуху спешили тысячи, миллионы хищных зверей и птиц. Однородная снежная масса, сметая всё на своём пути, полетела вниз. Под напором и давлением лавины тоненькими щепочками затрещали вековые деревья. Ударами гальки о песчаный берег лопались гранитные камни. Снежное облако мутной пеленой закрыло половину величавого гольца.

Подавленные, шокированные и восхищённые увиденным Загбой и Асылзак молча стояли на месте, не в силах сделать хоть какое-то движение. В какой-то момент, когда могущество лавины достигло своего апогея, юноша бросился бежать. Он уже сделал несколько больших шагов назад, однако осуждающий взгляд эвенка остановил его, который что-то прокричал, но его слова утонули в грохоте стихии.

А лавина всё ближе. Вот она уже достигла подножия Ку-чума. Огромный язык «всемогущего хана», слизывая всё и вся на своём пути, потянулся к берегу озера. Но угол разлома, пологие подступы цирка и многочисленные каменные гривки быстро укротили необузданный пыл Кучума. Ещё несколько сот метров — и плывущая масса замедлила своё движение. Вьющийся язык осел, потерял свою мощь, силу и, в конце концов устав бороться с плотной массой лежащего снега, остановился неподалёку от противоположного берега озера. Снежная пыль, подхваченная сбитым потоком воздуха искристым облаком, покатилась дальше, дотекла до берега, преодолела двухсотметровую ширину озера и уже на последнем издыхании легко обдала холодной пылью лица людей.

Всё кончилось. Стихла под ногами дрожь земли. Ужасающий грохот растворился где-то далеко за синими горами. Серебристым инеем осел на покрывало зимы искристый вихрь. О только что бесновавшейся стихии теперь напоминало широкое, длинное поле разрушений и хаоса, говорило людям о том, что силы природы безграничны и неповторимы.

После продолжительного молчания Загбой медленно покачал головой и проговорил загробным голосом:

— Отнако Кучум ругается на нас…

Асылзак изменился в лице, ему стало страшно. Зачем они пришли сюда, к злым духам? Юноша готов бежать отсюда, не разбирая дороги. Но следопыт не потерял чувство самообладания. Он знает, что прежде чем уйти с гольца, ему надо сделать несколько важных дел. Он поднимает руки вперёд и, обращаясь к горе, просит:

— Эко! Великий хан Кучум! Это каварю я, Закбой. Пашто на нас сертишься? Мы не хотим принести тебе зло, в твоих покоях мы ищем своих оленей…

Охотник повёл рукой в сторону, показывая на Часки, куда пошли олени. Асылзак сжался в комок: «Ничего себе, олени! Добыли двух соболей, росомаху под самым носом злого духа, а он говорит о каких-то оленях… Наверное, сейчас Кучум пошлёт на нас суровую кару. Не пора ли бежать?» Молодого охотника останавливало от такого позорного поступка лишь спокойствие учителя, его ровный голос да невозмутимое лицо. А эвенк продолжал:

— Когта мы хоти сюта, я просил у Эскери разрешения. Зата-бривая духов, я положил в тупло чины шкурку сополя. Пашто великий тух гор посылай нам зло?

Замолчал Загбой, прислушиваясь, что ответит хан Кучум. Но молчит голец, спокойствие и тишина витают над его вершинами. Лишь лёгкая муть застыла над пиками, да над сошедшей лавиной искрятся, переливаясь на солнце, радужные переливы инея. Повернулся охотник назад. Молчат и вороны на макушках кедров. Они не испугались снежной лавины, а остались сидеть на своих местах, наблюдая за людьми. И в этом было что-то зловещее. У Асылзака подкашиваются ноги, но следопыт спокоен.

— Проворный аскыр лови твоего слугу. Храбрый Асылзак отомстил хищному зверю, упил сополя. Закбой стреляй росомаху. Пашто ты посылаешь на нас свои проклятия? — закончил охотник и, раскинув руками, как бы случайно уронил в дыру, где была мёртвая росомаха, свою рукавицу.

Асылзак похолодел, присел на ногах: вот ещё одна неудача, Загбой потерял рукавицу. Юноше и невдомёк, что меховую вещь следопыт бросил специально. Он всё ещё ждёт какой-то невидимой кары, которая упадёт с небес ему на голову. А Загбой вскинул руки к небу, закачал головой, наигранно запричитал:

— Ой, бое! Эко! Что я нателал? Уронил в тыру свою любимую рукавицу! Как мне теперь без неё шиви? Замёрзнут руки, — зябко подергивая плечами, он потёр ладонями, — а без рук охотнику в тайга никак незя, — и уже вполне серьёзно, обращаясь к гольцу. — Великий хан Кучум! Разреши мне тостать мою рукавицу!..

Молчит Кучум. Где-то в стороне спокойно нахохлились вороны. Подобный знак — что согласие Великого Духа на просьбу охотника. Засуетился Загбой, вытащил пальму, стал рубить снег, а сам спокойно лопочет себе под нос:

— Мы пыстро, мы чичас. Только тостанем рукавицу и уйтём, — а сам украдкой шепчет Асылзаку: — Что стоишь, как гнилой пень? Давай, копай. Нато росомаху тоставать…

Понял юноша хитрость учителя, схватил пальму. Рубят плотный снег топорами, выкидывают его взад себя, только комья мелькают. Асылзак сбоку от Загбоя, хочет его заменить, но тот не пускает вперёд, оставляя самую тяжёлую работу для своих РУК.

А вот и росомаха. Завалилась мохнатым мешком на дно норы, бесполезно оскалилась, глаза остекленели, а у самого уха рваная рана. Меткая пуля следопыта принесла зверю мгновенную смерть. Потянулся эвенк рукой, схватил за палевую шубу лёгкую добычу, подал в руки Асылзака, шепчет негромко:

— Клади в котомку, завязывай здесь, наверх не показывай.

Понял юноша, согласно кивнул, достал сверху кожаный мешок. Осторожно оглянулся по сторонам — нет ли поблизости злых духов — и быстро спрятал росомаху к соболям. Когда завязал котомку, вопросительно взглянул: ну что теперь, пошли назад? Но тот даже не посмотрел в его сторону, продолжает рубить снег и выкидывать его на Асылзака. Юноша удивился, зачем Загбой копает яму дальше? Росомаха в мешке, что, может, там, внизу ещё какая-то добыча притаилась? Ах да, надо же достать рукавицу. А Загбой молчит, упорно работает, добираясь всё глубже к земле. Парню ничего не остаётся делать, как помогать.