142 страуса - Эйприл Давила

фермой всего пару недель, а в конце месяца, завершив сделку, я отправлюсь в путь.

Звезды мерцали, их сияние размывалось оставшимся от дневной жары маревом, словно посылая лучи обратно в космос. Вдалеке уже виднелся силуэт амбара. Я проверила почтовый ящик. Металлические петли скрипнули. Среди обычной рекламы и счетов в пачке писем обнаружились конверты чуть большего размера с соболезнованиями. Очевидно, весть о смерти бабушки Хелен достигла ее родного города Элк-Гроув — четыре открытки, пришедшие за последние несколько дней, были проштампованы почтовым отделением этого небольшого населенного пункта, расположенного севернее, в Калифорнийской долине.

Читать на дороге под луной было темно, а потому я сунула пачку писем под мышку и двинулась к дому по узкой полоске земли между подъездной дорогой и ограждением загона. Бдительный Тео подбежал со своей стороны забора и пошел рядом, но я шагала так медленно, что он потерял ко мне интерес и вернулся к своему гнезду.

Самцы, имеющие темную окраску, заботились о яйцах по ночам, подсовывая белые кончики крыльев под свои тела, так что оперенье сливалось с ландшафтом и птицы становились почти незаметными; с рассветом их сменяли самки, маскируя гнезда своими перьями цвета песка. Такое распределение обязанностей поровну всегда меня восхищало.

Я подлезла под перекладины забора, подошла к элеватору и открыла заслонку. Зерно зашуршало по желобу. Самки повернули головы и медленно, даже грациозно направились к кормушке. Самцы словно соткались из воздуха, поднявшись с гнезд и обнаружив белые кончики крыльев.

Я воспользовалась возможностью потихоньку обследовать лунки, не особенно рассчитывая найти там яйца, но все равно была разочарована их отсутствием.

— Зачем вы сидите на пустых гнездах? — спросила я у одного страуса, когда он приблизился, притянула его к себе за клюв и прижалась лбом к его голове. — Это не имеет никакого смысла. — Он высвободил клюв и, обогнув меня, отправился ужинать.

После смерти бабушки Хелен все на ранчо пошло вкривь и вкось. Самостоятельно я не справлялась. Мне не нравилось жить одной в пустыне, а теперь я еще и поссорилась с Девоном, единственным человеком, который хотел быть здесь вместе со мной.

Одна из самок последовала за мной к воротам, с любопытством ткнувшись мне сначала в правое, а потом в левое плечо. Ее внимание ко мне привлекло других птиц. В этом смысле страусы как дети. Даже во время приема пищи они легко отвлекаются, и как только один чем-то заинтересуется, остальные тут же присоединяются к нему.

Когда я дошла до угла загона, примыкающего к ореховому дереву и находящемуся за ним дому, меня сопровождали уже не меньше пятнадцати самок. Шугнув их, я приоткрыла калитку настолько, чтобы протиснуться в щель. Остановленные забором, птицы продолжали качать головами и соперничали за место, дающее хороший обзор, создавая впечатление многоголового чудовища.

Поскребывание когтей о песок, казавшееся таким громким, когда они преследовали меня по загону, стихло. По пустыне разнесся шорох крыльев, поднимающихся и ищущих удобное положение. Я протянула руку, и одна самка, с необычным кольцом темной кожи посередине шеи, перегнулась через забор. Бабушка Хелен звала ее Упанова в честь героини мультфильма «Фантазия» — страуса-балерины, носившей галстук-бабочку. Упанова обнюхала мою ладонь, и короткие пушистые волоски пощекотали мне запястье.

Бабушка и дедушка стали давать страусам имена после того, как перешли с производства мяса на продажу яиц, — тогда они начали понимать, что у каждой птицы есть свои индивидуальные особенности. Я знала только некоторые из имен.

— Спокойной ночи, Упанова, — прошептала я, дружески пожав клюв страусихи, и пошла в дом.

Вспыхнувший на кухне яркий свет резанул мне глаза. Я бросила почту на разделочный стол и разложила веером по плитке, сунув туда же коричневый конверт, который Джо Джаред оставил в день поминок. Две буквы «Д», напечатанные в углу изысканным курсивом, намекали на респектабельность фирмы. Джо Джаред продавал большую часть мяса и кожи в помпезные казино, позиционируя свой продукт как экзотический, дорогой и эксклюзивный товар. «Эффективный брендинг», — называла это бабушка Хелен. Логотип ранчо «Уишбон» не был столь претенциозным — простое «У» внутри круга соответствовало бабушкиным идеалам — безопасности и добротности, лежавшим в основе нашей маркетинговой политики, а сбывали мы товар на рынках органической продукции и в кооперативах.

Давным-давно, когда конкуренция за клиентов затрагивала оба ранчо, бабушка с дедушкой рассматривали возможность стать партнерами Джо Джареда, но визит на его ферму положил конец этим замыслам. Кормил Джо свою стаю хорошо, чтобы птицы быстро росли, но загон был переполненным и грязным. Птицы стояли крыло к крылу по щиколотку в помете, никогда полностью не высыхавшем. Поскольку в природе страусы живут в засушливых районах, постоянная влажность вызывала кожные заболевания и инфекции, которые лечили интенсивными курсами антибиотиков, приводившими, в свою очередь, к нарушению пищеварения, что только усугубляло проблему. Входя в загон, Джо прокладывал себе дорогу шваброй, разгоняя птиц.

Я села за стол, открыла конверт и вытащила бумаги, на которых потенциальный покупатель изложил свои условия. Размышляя, как скоро после продажи наше безмятежное ранчо превратится в такой же, как у него в Юме, конвейер по производству мяса, я стала читать написанные аккуратным квадратным почерком комментарии на полях.

Урна с прахом бабушки Хелен все еще стояла на кухонном столе рядом с лилиями. Потемневшие, увядшие цветы засыхали, бросая на стол густую пыльцу, и урна рядом с ними выглядела сиротливо. Я отложила документы и выкинула лилии в мусорное ведро.

Вытерев урну подолом рубашки, я поставила ее на книжную полку в гостиной. Потом начисто вытерла стол, где она стояла, стараясь не думать о том, как бы ужаснулась бабушка, узнай она о моей сделке с Джо Джаредом. Она всегда с такой добротой относилась к птицам.

Наверно, это выглядело как предательство, но других покупателей не предвиделось: в наших краях было немного страусиных ферм. Если бы бабушка дала себе труд задуматься о последствиях своих действий, она бы поняла, что я продам ранчо, и, учитывая обстоятельства, немудрено догадаться, кому именно. Ей следовало остаться здесь, чтобы ухаживать за птицами самой.

Голодная как волк, я съела остатки лазаньи перед телевизором. Шла передача о том, как приемные дети ищут своих настоящих родителей, — довольно скучная, однако я продолжала смотреть один выпуск за другим. Через несколько часов я было собралась ложиться спать, но тревога приковала меня к креслу. По вечерам бабушка Хелен часто оставляла меня одну в гостиной, но, даже когда мы находились в разных комнатах, я чувствовала ее присутствие в доме и не испытывала такого одиночества.

Теперь я по привычке ждала, что услышу