Подарок от лучшего друга - Паула Роу

И все же…

Не она ли сама упрекала родителей в игнорировании родительских обязанностей? Да, ее мать очень старалась быть рядом, когда у нее было время, но, будучи директором эксклюзивного агентства по устроительству праздников, она пропустила большую часть мероприятий в старших классах школы. А отец… Наверное, Кэт упала бы в обморок, если бы он пришел хоть раз посмотреть на нее вне стен дома.

Их длительные отсутствия, когда Кэт переполняло чувство того, что они потеряли к ней интерес или нашли что-то более для себя значимое, создавали у Кэт ощущение нестабильности в течение всех старших классов школы. И даже сейчас она словно вернулась в то состояние незащищенности, которое так ей не нравилось.

Вот только теперь стало все еще сложнее. Она не была дочерью своей матери. Возможно, поэтому их связь не была настолько сильной, как в других семьях. Возможно, она не стала такой, какой ее ожидали увидеть. А когда ее мама заболела…

Внезапно к Кэт пришло осознание, от которого у нее закружилась голова.

Если Нина не была ее биологической матерью, а они об этом знали…

Они знали о том, что она не может быть носителем дефектного гена.

Они знали. И ничего ей не сказали. В течение долгих четырнадцати лет у ее отца была возможность открыть перед ней правду, чтобы успокоить ее. Но он этого не сделал. Он позволил ей каждый день просыпаться с мыслью, что ее тело – бомба замедленного действия, которая может взорваться в любой момент.

Кэт завыла в голос. Ее сильно замутило.

Как так получилось, что тайна ее рождения оказалась важнее ее физического и психического здоровья?

Трясущейся рукой она налила себе сок. У нее было два выбора: извести себя крутящимися в голове мыслями или что-нибудь предпринять. Но что можно сделать до того, как она увидится с отцом?

Ответ нашелся не сразу.

Но вскоре Кэт вытащила из сумки телефон и набрала брисбенский номер, которым не думала воспользоваться снова. Она собралась звонить публицисту, которая помогла ей в истории с ее ужасным разводом и с непристойными фотографиями.

– Эмма? Это Кэт Джексон. Я хочу нанять тебя.

Спустя три дня Кэт отпросилась пораньше с работы, чтобы вместе с Марко полететь в Брисбен, где она договорилась встретиться с отцом во время обеденного перерыва. «Хотя вряд ли он обычно обедает», – думала Кэт, поднимаясь на лифте в центральный офис «Джексон энд Блэр интернэшнл инвестментс». Она выросла на историях о том, как ее отец и Стефан Блэр поднялись с самых низов, построив внушительный бизнес. О том, как упорно и непоколебимо они шли к своей цели, вкладывая каждое пенни и используя каждую мало-мальскую возможность для того, чтобы создать корпорацию, которая теперь входит в десятку самых успешных инвестиционных компаний Австралии.

Но у всего есть своя цена. В детстве Кэт почти не видела отца. Он все время отсутствовал, и временами мама приводила ее к нему в офис, чтобы они могли «качественно провести время». По выходным он висел на телефоне или работал в кабинете с важными бумагами. Именно подобные схожие моменты воспитания сблизили их с Коннором.

Кэт Джексон побаивалась отца в детстве, но гораздо больший ужас и благоговение внушал ей Стефан Блэр. Даже сейчас, проходя мимо его кабинета и видя его внушительную фигуру, облаченную в эксклюзивный костюм, она почувствовала, как по всему ее телу побежала дрожь. Стефан был человеком, который постоянно молчаливо осуждал, для которого самым важным в жизни было совершенство. И все всегда должно было делаться так, как нужно только ему.

Наверное, для Коннора отец был страшным сном.

Пять минут спустя Кэт оставила Марко в приемной и вошла в кабинет отца, чувствуя одновременно злость, страх и растерянность, переплетенные где-то в районе живота.

– Катерина, – слегка улыбнулся Кайт Джексон, когда она вошла в офис и закрыла за собой дверь. – Итак, какое срочное дело заставило тебя лететь ко мне в Брисбен?

Она села напротив, ничего не говоря. В течение двух часов перелета в ее голове снова и снова крутились нужные слова, но теперь в одно мгновение они исчезли в никуда.

Отец не может не знать. И это означает, что у него не было ни единого сомнения в том, что она не может быть носительницей болезни матери.

Он мог сказать ей об этом тысячу раз. И мама могла сказать тоже. Но они промолчали, позволяя ей переживать кошмар, агонию, жить в постоянном сомнении, стоит проводить анализы или нет. Каждый раз в ее душе поднималась злость, когда она думала об их предательстве, поэтому Кэт дала себе слово больше об этом не думать, пока не получит окончательного подтверждения.

– Я должна задать тебе вопрос и хочу услышать правду, хорошо?

Брови отца взметнулись вверх, губы молчаливо подтвердили согласие. Но на лице его не появилась ожидаемая серьезность, словно она только что сообщила ему, будто собирается купить новую сумку или едет отдыхать на Золотое побережье.

– Отец, – сказала Кэт, глядя прямо ему в глаза. – Вы меня удочерили?

Кайт замер, а на его лице появилось выражение шока и смятения. Кэт терпеливо ждала, наблюдая, как он откидывается на стуле. Его лицо сильно покраснело.

– Это что еще за вопрос? – сдержанно спросил он.

– Вполне закономерный, учитывая тот факт, что у нас с мамой несовместимые группы крови: четвертая и первая. Вероятность того, что она моя мама, равна нулю.

Длинная пауза оказалась весьма красноречива.

– А почему ты пошла сдавать анализы? Я считал, что ты не собиралась этого делать.

– Папа, я беременна. – Ого! Сказать это оказалось гораздо проще, чем она предполагала. И теперь Кэт стало намного легче. – И я решила узнать, есть ли у меня болезнь. Кстати, ее у меня нет. Но ты, видимо, об этом знал, учитывая то, что моя мама мамой мне не являлась.

Кэт никогда не видела отца в таком состоянии. Пытаясь побороть приступ истерического смеха, она скрестила руки на груди и молча смотрела на него. Отлично. Видимо, инициатива снова за ней.

– У тебя была любовница? Она родила тебе ребенка?

– Нет. – Он снова покраснел, но на этот раз еще гуще. – Это смешно!

– Итак, я – приемная дочь.

Он чуть заметно кивнул.

– О боже, папа! Эта болезнь висела над моей головой дамокловым мечом долгие годы. Мысль о ней прокручивалась в моей голове, как смертный приговор. – Кэт вскочила на ноги с пылающим от негодования лицом. – Как, черт возьми, ты можешь оправдать то, что ничего не сказал мне? Почему ты позволил мне прожить эти годы, думая… думая… – Она не могла закончить предложения, видя, какая невероятная боль исказила лицо отца.

Словно они вернулись в ночь смерти ее матери, когда единственный раз в жизни она увидела его слабым и уязвимым. Человеком без власти и без контроля. Просто человеком.