Тайны герцогини Эйвонли - Энн Херрис

Элис хотела спросить что-то еще, но в это время дверь спальни открылась, и вошел Джастин в костюме для верховой езды. Взглянув на Люсинду, он изумленно поднял брови, как будто не ожидал ее здесь застать.

– Я думал, ты, как всегда, отправилась на утренний променад, дорогая.

– Сегодня решила пропустить, – улыбнулась она. – Но если ты меня немножко подождешь, я с удовольствием составлю тебе компанию на конной прогулке, дорогой.

– Даю тебе ровно двадцать минут, – прищурился Джастин, словно бросал ей вызов. – Я пока пойду на конюшню и велю седлать для тебя кобылу. Успеешь?

– Конечно! Элис поможет мне одеться. Ровно через двадцать минут буду на крыльце!

Герцог недоверчиво усмехнулся, но ничего не сказал и покинул спальню.

Люсинда тотчас вскочила с постели, поспешно умылась из кувшина – в нем, по счастью, с вечера осталась вода, – и начала лихорадочно облачаться в элегантное платье для верховой езды из зеленого бархата, которое для нее бегом принесла Элис.

Увенчав пучок кокетливой шляпкой и не забыв тоже закрепить ее шпильками, Люсинда, улыбнувшись на прощание Элис, торопливо сбежала по лестнице, пересекла холл и выскочила на парадное крыльцо, как раз когда к нему подходили Джастин и конюх с двумя лошадьми в поводу.

При виде жены герцог заулыбался:

– Надо же, вот и наша амазонка!

Люсинда весело рассмеялась в ответ. Когда муж смотрел на нее так, у нее начинало сильнее биться сердце, и казалось, что к ней вернулся прежний Джастин, который ухаживал за ней в Хэрроугейте и в которого она влюбилась. Люсинда решила выйти за него замуж не из-за титула и состояния рода Эйвонли, а как раз из-за этой обаятельной, дразнящей улыбки.

– Просто мне не хотелось заставлять тебя ждать, дорогой.

– А я бы тебя все равно дождался. – Джастин окинул ее наряд одобрительным взглядом. – Не помню, чтобы ты надевала это платье раньше. Оно тебе очень идет.

– Я его впервые надела. Но ведь и на конную прогулку мы отправляемся вместе впервые.

– Верно, – снова улыбнулся он. – Позволь тебе помочь.

Люсинда, опираясь на его руку, сошла по ступенькам. Джастин подсадил ее в седло, сам запрыгнул на коня и кивнул груму, державшему поводья кобылы. Тот отпустил поводья и отошел. Кобыла была хоть и объезженная, но норовистая – она тотчас заплясала под своей легкой ношей, однако вскоре, почувствовав власть наездницы, пошла ровнее, и Люсинда, быстро нагнав Джастина на аллее парка, поехала с ним бок о бок.

Свежий утренний ветер ласкал лицо, предвещая скорое наступление лета. На живых изгородях распускались дикие розы, над головой густело синевой весеннее небо без единого облачко, и где-то неподалеку разливался трелью луговой жаворонок.

На окраине парка по берегу речушки, за которой стояла церковь и были разбросаны в полях деревенские домики, конь и кобыла пошли медленнее.

– Может, отпустим лошадей пастись, а сами прогуляемся у реки? – предложил Джастин.

– С удовольствием! – улыбнулась Люсинда.

Джастин спешился, помог Люсинде сойти с лошади и, привязав поводья к веткам куста, рука об руку с женой неспешно зашагал вдоль берега к старому развесистому дубу.

– Вёсны в наших краях затягиваются надолго, а потом в мгновение ока наступает лето и так же быстро пролетает. Возможно, этой осенью мы с тобой отправимся в Париж.

– Конечно, если тебе будет угодно. – Люсинда сразу подумала об Анджеле. Как же она оставит дочь, если придется надолго уехать за границу или в Лондон? Но и отказать Джастину нельзя: он обязан познакомить жену с друзьями и деловыми партнерами. Если бы Анджела была их общей дочерью, ее можно было бы без опасений оставить в поместье на попечении няни и множества слуг. Когда девочка подрастет, ей понадобятся гувернантки, учителя музыки и танцев, а потом ее нужно будет устраивать в школу для благородных девиц…

– Ты, кажется, заскучала, Люсинда? – обеспокоился Джастин. – Как мне тебя развлечь?

– Я не скучаю, здесь очень хорошо! Просто задумалась о Париже – мне ужасно хочется там побывать. И в Лондоне тоже.

Джастин остановился и, повернув ее к себе, заглянул в глаза:

– Ты счастлива? Я был резок с тобой… с некоторых пор. Но ты ведь простила меня?

– Ну разумеется! А ты простил меня, Джастин?

– Да, наверное, – честно сказал он. – Я был зол и уязвлен, мне потребовалось время, чтобы исцелить израненную гордость, но, по-моему, мне удалось с собой справиться. Я очень хочу сделать тебя счастливой, Люсинда. Хочу, чтобы мы вместе были счастливы.

– Мы обязательно будем счастливы, Джастин, если нам удастся начать все сначала.

Он провел пальцами по ее щеке, коснувшись полной нижней губы, наклонился и поцеловал.

– Нам ведь ничто не мешает все начать сначала, верно?

Щеки Люсинды вспыхнули румянцем. Герцог смотрел на нее так ласково и доверчиво, что она почувствовала себя бессовестной лгуньей.

– Джастин…

Он был слишком красив и великодушен, ей хотелось немедленно упасть в его объятия и рассказать о дочери. Слова правды уже готовы были сорваться с ее губ, но Джастин вдруг улыбнулся, и Люсинда сразу потеряла всю свою решимость. Между ними только-только начали выстраиваться добрые отношения. Признаться ему в своем обмане сейчас означает опять все разрушить. А ей так нужны эта дразнящая улыбка и одобрение в его глазах. Ей больше всего на свете нужно, чтобы Джастин ее любил.

– Я проголодалась. Давай вернемся в замок и позавтракаем.

Джастин рассмеялся и, схватив ее руку, поцеловал в ладонь.

– На мгновение мне почудилось, что ты хочешь сказать что-то беспредельно важное.

– Беспредельно важно вовремя утолять голод, – серьезно сообщила Люсинда и тотчас озорно улыбнулась, стараясь скрыть смущение. – Ты не согласен?

– Смотря о каком голоде ты говоришь.

В глазах Джастина вдруг вспыхнуло желание, истинная страсть – в этом не могло быть сомнений. Муж смотрел на нее так, что у Люсинды перехватило дыхание. И тем не менее минувшей ночью он не пришел к ней в постель. Почему?

Он снова помог ей забраться в седло. Люсинда поймала его взгляд, когда он наклонился, чтобы подержать для нее стремя. Ей казалось, что он сейчас ее поцелует, но муж лишь подсадил ее на лошадь.

Старательно отворачиваясь, чтобы он не заметил ее слез, Люсинда пустила кобылу в легкий галоп.

Джастин сказал, что простил ее, но что-то по-прежнему их разделяло.

Герцог следовал за женой на некотором расстоянии. Он жаждал заняться любовью с Люсиндой прямо на берегу реки. На долю секунды ему почудилось, что она ждет поцелуя и хочет обнять его, но она сказала, что проголодалась. Тогда его пронзило острое разочарование. Люсинда как будто одобряет и даже поощряет его ухаживания, но, оказавшись в постели, она снова не ответит на его ласки.