Приручи меня, если сможешь - Евгения Чащина

— Детка, порадуй нашего гостя, а я посмотрю, — произношу с едва скрываемым гневом, расстёгивая рукава, а запонки пряча в карман пиджака

— Как скажешь, папочка, — выплёвывает ядовито, подходит к пареньку и замирает в полушаге от него, глядя на того так, что тот отступил на пол шага, и сразу растерял пыл.

Сажусь в кресло и жду, чем же закончится это представление. Рубашку заранее расстегнул полностью. Она должна попроситься. Просто обязана. Если она моя девочка, а не шлюха.

— Сними ей платье, — приказываю парню, а сам неторопливо расстегиваю брюки.

Пацан тянется вперёд, как зачарованный.

— Тронешь — убью, — звучит ледяной голос Стаси. — Тебе пора.

Парень растерянно смотрит на меня, а голос, который прорезался у моей малышки, звучит громче:

— Разрешение в этой комнате спрашивается у меня. Пока, Вова.

Голос звучит властно, опасно, словно в то время, что мы провели вместе, девчонка молча училась у меня и теперь показывает мастер-класс.

Вову как ветром сдуло. Она проводила его застывшим презрительным взглядом, сделала вдох и обернулась ко мне. Во взгляде — сталь и презрение. Молчит, как будто набирается дыхания, чтобы заорать.

— Не понравился?

Подлетает ко мне и моей щеке прилетает звонкая, увесистая пощёчина.

— Я же тебя сейчас урою, дрянь, — подрываюсь с кресла.

Толкает меня обратно, и расстегнутые штаны ей помощник, я путаюсь и падаю на место, а она продолжает возвышаться надо мной.

— Ты больной? Ты в своём уме вообще?! Как ты СМЕЕШЬ думать, что можешь подложить меня под кого-то?!

Тонкие пальцы цепляются в мою рубашку, и она хватает меня за грудки, видимо, возомнив себя бессмертной. И выглядит это так, будто она собирается вынести меня с балды, но вместо этого она припадает к моим губам со злым поцелуем.

— Ненавижу, когда на тебя пялится кто-то так, как тот урод и все остальные, дрянь! — рычу ей в губы и хватаю идеально уложенные волосы, дёргаю их, разлетаются по плечам.

Заставляя ее оседлать меня, собираю шикарное платье на талии, нет не то. Вытряхиваю Стасю из него, швыряю на пол. Дурею, когда понимаю, что без лифчика.

— Он к тебе прикасался, а я не люблю, когда лапают мое, Стася.

Едва не ору ей в губы и понимаю, что больно сводит мошонку.

— Так ненавидишь, что всем предлагаешь потрогать? — спрашивает язвительно.

Кто-то огромный в лесу сдох, она снова язвит.

— Ненавижу, — подрываюсь с кресла и крепко держу ее бедра, чтобы не выскользнула, сжимаю до боли в свое тело, — потому что ты должна была заехать мне по роже ещё там, при этом уебке.

Кусаю ее шею и рычу от перевозбуждения. Она вообще соображает, что я помешан на ней?

— И при всех твоих коллегах и клиентах? — смотрит удивлённо. — Зрелище было бы то ещё. И бизнес пошёл бы в гору, все же хотят дать денег огромному мужчине, которого бьет маленькая девочка, — издевается.

Все не то и не так, и я уже просто "не контактный". Она думала, она анализ провела и делала какие-то там выводы, когда ее мужик другому предлагал. Ее вообще хотя бы что-то спасет?

Швыряю на кровать, и смотрю на тонкие шелковые трусики. И как какая-то девка может так влиять на мои мозги? Что ей надо?!

— Сними трусики и попроси, чтобы я тебя трахнул.

Смотрю ей в глаза и жду, очень нетерпеливо жду.

Снимает трусики. Расставляет ноги так призывно, что мошонку опять сводит, а потом резко сводит.

— Нет. Сначала пообещай, что такой херни больше не будет. Что я только твоя.

— Не будет, если ты осознаешь одно: хочу тебя себе, хочу не только тело, но и душу. Можешь мне это пообещать, — хмыкаю иронично и иду к ней, становлюсь на колени у кровати и целую впервые за долгое время ее тело. Язык задевает клитор, проезжается по нежной плоти и ласкает ее.

С ее губ вместо слов срывается громкий стон. Поднимаю голову, но девчонка кладет ладони мне на голову и возвращает ее к своей промежности.

— Не болтай, займись делом.

И так всегда, все по кругу. Ну что же. Трахать так трахать. Плевать. Если между нами только это, то так тому и быть.

Мой язык жалит ее так опасно, что сам едва не взрываюсь, ещё даже не ворвавшись в нее, пальцы сжимают соски так сильно, что словно хочу в это вложить весь свой гнев.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стася

На этот раз он послушал меня и не болтал, исполняя мою просьбу. А я и не против поболтать. Многое нужно прояснить и выяснить. Его фраза про мою душу, которая вдруг стала ему нужна, отложилась в подкорке, но когда он стал меня снова целовать, мое тело вдруг на него отреагировало по-новому. С желанием. И мне стало страшно это тонкое, болезненно зарождающиеся в теле новое чувство спугнуть.

Он словно пытал меня, только впервые за все время эта пытка была мучительно приятной. В теле обострились все нервные окончания, кожа под его ладонями и поцелуями будто горела, и когда я готова была взорваться, как мне показалось, он вдруг резко перевернул меня, поставил на колени и взял.

Ворвался резко, на всю длину, заставляя принять обстоятельства, заставляя вскрикнуть, и тут же прижал мое тело к себе, жадно, собственнически. Одной рукой сжал грудь, смял до боли, второй рукой сжал мой клитор, проехал пальцем по нему и начал активно его дразнить, трахая меня, как в последний раз при этом.

Я сжала пальцами простыни, не понимая, где я, что происходит, словно остался только он во всей вселенной. Его кожа, его рык, его дыхание, его толчки, а вся остальная комната растворилась, и я вместе с ней.

Всё моё естество лавой скатилось в одну точку, в низ живота, туда, где были его пальцы и его член, скопилось, напряглось, а потом резко и непрошено взорвалось, заставив меня закричать и, кажется, умереть. Руки подогнулись так, словно подставили подсечку, и я обессилено рухнула на кровать.

Сильные ладони придержали мою попу, и я чувствовала слишком ярко, как сжимаются мои стеночки, обхватив его член плотно, как никогда, как выстреливает сперма в презерватив, много, стреляет и стреляет, словно я высосала из него все соки.