Русские качели: из огня да в полымя - Николай Васильевич Сенчев

он решительно отклонил. Что же я за партийный работник, сказал Владимир Васильевич удрученно, если не могу написать статью. И добавил: я теперь по-другому смотрю на труд журналиста, нелёгкое это дело!

К чести этого человека, ставшего впоследствии первым секретарём Новосибирского обкома, он приобщился к журналистике, писательству с другого боку. Уже на пенсии в постсоветскую пору Казарезов фанатично увлекся судьбой Петра Аркадьевича Столыпина, его реформаторскими идеями. Книга Казарезова под названием «Самые знаменитые реформаторы России» представляет нетрадиционные оценки ключевых персонажей российской истории, начиная от великих князей Киевской Руси и кончая Столыпиным.

Моя затея показать жизнь Новосибирской области через размышления одного из её руководителей провалилась. Конечно, мог бы я, использовав опять же «заавторство», сочинить откровения какого-нибудь партийного функционера или хозяйственника. Но это была бы липа, дешёвая подмена. А мне на это очень не хотелось идти.

Новосибирск в то время представлял собой громоздкий, какой-то неупорядоченный город. Широко раскинутый по обе стороны Оби, он казался необъятным и немного сумрачным. Это был город-производственник, рабочий город с окраинным научным центром.

Для корпункта мне была предоставлена большая квартира почти в центре города. Вопреки представлению о сибиряках как о суровых малоразговорчивых людях, наши соседи и знакомые оказались доброжелательными и сердечными. Что импонировало, так это их деликатность, я бы сказал, даже подчеркнутая деликатность. Они не навязывали свою дружбу, но всегда были готовы помочь, если ты нуждался в такой помощи.

Нет, я не был, как и вся моя семья, влюбленным в Новосибирск. Но его обитатели вызывали уважение и даже удивление своей «притерпелостью». Город, которому не было ещё и века, для современной комфортной жизни оказался мало приспособленным. Общественный транспорт ходил плохо. Часть города была перекопана из-за строительства метрополитена, что создавало дополнительные, хоть и временные, трудности. Городские ТЭЦ, поставляющие в дома тепло и горячую воду, работали на угольной пульпе, поступающей из Кузбасса. От этого (особенно зимой) город накрывало сажей. Оконные подоконники приходилось едва ли не каждый день тщательно протирать от черного налёта. Зимой, после снегопадов, белизна дорожных обочин и улиц быстро исчезала, превращаясь в сажевый колер.

Самым привлекательным местом города был, пожалуй, Советский район, где располагались научные центры Сибирского отделения Академии наук и Новосибирский государственный университет. Там же в окружении вековых сосен стояли очень симпатичные и довольно скромные даже по тем временам особняки для научной элиты и жилые микрорайоны работников Академгородка. Не было и дня, чтобы я не бывал в Академгородке. Возвращался в корпункт уже к вечеру, чтобы забрать младшего сына Ваню из детского сада и встретить старшего сына Павла из школы, поскольку жена Елена не всегда успевала к этому времени возвратиться с работы. Она тогда служила в отделе кадров областного управления МВД.

С продуктами питания в Новосибирске в те годы катастрофических проблем не было, как это любят сейчас представлять. В магазинах, конечно, полки не ломились. Выставленный на продажу товар наводил уныние своим однообразием. Помнится, всегда в достатке были фабричные довольно вкусные пельмени в картонных коробках. А вот с курами творилась непонятная вещь. Яйца в магазинах были в избытке, а кур не было. Помню, к нам в гости из Свердловска приехал тесть Федор Васильевич, мы к его приезду отоварились в так называемом обкомовском столе заказов. Увидев плохо общипанных костлявых кур, он долго удивлялся тому, что и таких куриных скелетов не было в свободной магазинной продаже.

Да, признаюсь, обкомовский буфет нас сильно выручал, там можно было купить сыр, полукопченую колбасу, пачку сливочного масла, индийский чай, банку растворимого кофе. Но как я знал, что точно такой же «джентльменский набор» многие горожане приобретали в заводских столах заказов или через знакомых продавцов, или с переплатой из-под прилавка. Так было везде, не только в Новосибирске. И это при кажущейся нормальности было патологически ненормально.

Горбачевская перестройка набирала темп. Но это пока было обильным словоизвержением на всех этажах партийной и советской власти. Очевидно, и сам Горбачев не понимал, откуда идет торможение заявленных реформ. Первый лозунг, брошенный лидером страны в апреле 1985 года, был лозунгом научно-технического ускорения. Его реализация требовала мощной финансовой концентрации. Но бюджет страны, как тришкин кафтан, не позволял сбалансированно развивать экономику и одновременно поддерживать потребительский рынок. Нужно было чем-то жертвовать. А жертвовать социальной хрупкой стабильностью было опасно.

Следующий лозунг — борьба за трезвый образ жизни — с самого начала вызвал активное отторжение у народа. Этой борьбой наломали много дров. Вряд ли позитивные итоги тотальной кампании за абсолютную трезвость перевешивали её разрушительную изнанку. Одним из очередных и маловразумительных горбачёвских призывов стало его спонтанное обращение к народу «давить антиперестройщиков снизу, а мы — сверху». В ответ — всплеск начальствофобии, криминальные случаи расправы с госслужащими. Именно в те дни ко мне в корпункт пришёл один обиженный на что-то кооператор и в запальчивости заявил: «Мы теперь возьмёмся за топоры!».

Вот на этом фоне у людей снижался интерес к горбачевским новациям, наступала апатия. Перестройка уже воспринималась не как неумолимая неизбежность, а как опасный исторический казус. В неформальный обиход вошла анекдотичная фраза: сначала перестройка, затем перестрелка, потом перекличка. Кто бы знал тогда, что это станет кошмарной реальностью нашей дальнейшей жизни.

В феврале 1986 года наметили созыв 27 съезда КПСС. Ему предшествовали областные и краевые отчётно-выборные партийные собрания. Такое собрание состоялось и в Новосибирске. Для подготовки статьи об этом важном мероприятии ко мне на подмогу приехал из аппарата редакции заведующий отделом науки Владимир Петрович Долматов, с которым мы когда-то работали в свердловской газете «Уральский рабочий». Мы долго обсуждали, что выбрать лейтмотивом статьи, какую взять тональность в изложении.

Выступления делегатов конференции сами подсказывали, на что в первую очередь обратить внимание. А главное было вот что. Прошло почти два года, как руководство страны во главе с Горбачёвым заявило о коренной перестройке экономической и социальной жизни, о движении к «социализму с человеческим лицом». Два года — срок небольшой для таких исторических сдвигов, но хоть какие-то промежуточную итоги должны же быть. Где они?

Этим вопросом задавались участники конференции. Были интересные острые выступления, но были и аллилуйные, воздающие хвалу мудрому руководству партии и правительству, «ведущему страну к новым высотам». У нас создалось такое впечатление, что в партийной организации области царит атмосфера какого-то выжидания, мешкотности. И это отражало общее настроение людей, не понимающих, а