Холодное Сердце Казановы - Л. Дж. Шэн

спрашивают друг друга, что им сегодня есть на ужин. Я заглянула себе за плечо. Позади меня стояло не менее пятидесяти сотрудников WNT, их телефоны были направлены на нас с Гретхен, записывая мою публичную разборку.

Пора что-то делать, Даффи. Что угодно. Когда будешь готова. Желательно в этом году.

Было очевидно, что Гретхен слишком ошеломлена, чтобы произносить слова. Да я и не хотела, чтобы она говорила. Я не могла поверить, что вела себя так обычно. Так грубо. Я всегда тщательно взвешивала каждый свой поступок, отчаянно желая быть хорошей девочкой.

Сделай что-то. Правильно. Сейчас.

Я стащила с ее стола коробку шоколада и помахала ею перед лицом босса.

— Ты не заслуживаешь этого хорошего шоколада. Я забираю его с собой. Это мой прощальный подарок «Спасибо за службу, Даффи». Не забудь проверить все тридцать пять туалетов в Белом доме. Мы все знаем, как ты полна дерьма!

Ладно, может, и не это.

Тем не менее, дело было сделано. И вот, решившись на публичное падение, я как торнадо вылетела из ее кабинета, после чего три минуты мучительно ждала лифт под мучительно ошарашенными взглядами, прежде чем он открылся.

Что еще хуже, рядом со мной появилась помощница Гретхен номер два, Билли, с охапкой цветочных букетов в руках. Она тоже помогала моей начальнице избавиться от всех прощальных подарков.

— Привет, Даффи. — Она водрузила на нос очки для чтения.

— Привет, Билли. — Я устало потерла лоб.

— Тебе нужно кое-что знать, — сказала она тихим голосом, когда мы вошли в лифт и двери закрылись. Я наклонила лицо к ней. Неужели я высказала мнение всего офиса? Люди за меня болели? Стала ли я для нее примером для подражания? Надежда бурлила в моей груди.

Но Билли выглядела неестественно розовой и упорно смотрела на точку над моей головой.

— Кажется, у тебя начались месячные. Когда ты произносила ту речь? Там было красное пятно.

Я рухнула на лестницу, ведущую из здания WNT, и принялась набивать лицо швейцарским шоколадом, который даже не успела попробовать и о котором уже пожалела.

Я уминала семнадцатый трюфель, когда кто-то опустился рядом со мной. Кто-то большой. Высокий и мускулистый, от которого пахло диким лесом, кожей и сексом.

Кто-то, с кем мне совсем не хотелось сейчас разговаривать.

— Итак… — Риггс потянулся, чтобы украсть трюфель "Черный лес" и засунуть его между губами. — Когда следующее шоу? Я даже не успел дойти до концессии.

— Уф… — Я икнула, глядя на свою шоколадку. — Я в ужасе. Это первый раз, когда со мной такое случилось.

— Это должна была быть моя фраза.

— Это твоя ободряющая речь? — Я подняла голову. — Сексуальный намек?

— Ну, теперь, когда я знаю, что меня за это оценят… — Он взял еще один трюфель, обсасывая начинку с вишневым джемом. — Как насчет этого? «Завтра будет другой день. Лучшие дни в твоей жизни еще впереди. Нет такой вещи, как плохая реклама. То, что тебя не убивает, делает тебя сильнее. Наши самые большие прорывы часто происходят после самых мрачных времен». Получилось?

Я посмотрела на него с неприкрытым раздражением.

— Ты говоришь как моя доска вдохновения в Pinterest.

Он тихонько захихикал.

— Ты в порядке, Поппинс?

— Нет. Очевидно, я никогда не буду в порядке. — Разве он не был здесь секунду назад, когда я уничтожила всю свою репутацию и карьеру? — Я выставила себя полной идиоткой. Мне следует просто вернуться в Англию и сменить личность. — Я закрыла лицо руками.

— Нет, так не пойдет. — Он одернул меня. — Ты должна выйти замуж за меня.

— У тебя будет много подходящих женщин на выбор, — сказала я, понимая, что, вероятно, была права. Он был красив, умен и излучал энергию большого члена. Не все хотят выйти замуж за ходячий, говорящий кошелек.

— Но мне не нужна подходящая женщина. Мне нужна несдержанная женщина, которая кричит на своего босса, ламинирует случайные документы и раскладывает свои салатные заправки по дате, проценту жирности и списку ингредиентов.

Что ж, простите меня за то, что я не хочу есть свой греческий салат с заправкой из голубого сыра. Не все из нас процветают в хаосе.

— Есть тонкая грань между безумием и гениальностью, — напомнила я ему.

— А ты переступаешь ее, как опытный стриптизер. — Его акварельные глаза сверкнули озорством.

— Все, наверное, думают, что я психопатка. — Я почувствовала, как у меня зашевелились губы, и поняла, что близка к слезам. Больше всего на свете мне было неприятно, что меня утешает любовник моего босса. Никто не обещал мне, что после этого он не пойдет прямо к ней и не расскажет об этой жалкой сцене.

— И тебя волнует, что думают люди, потому что…? — Он приподнял бровь.

— Социальное положение равно власти.

— Наплевать на мнение людей — это власть, — поправил он меня, поглаживая кончик моего носа, словно я была очаровательным олененком. — А сейчас ты предпочитаешь быть бессильной. Измени это, Поппинс.

— Я все еще хочу сбежать и сменить имя.

Он погладил свой подбородок.

— Может, ты подумаешь о Дезри?

Это был уже второй раз, когда он упоминал это имя.

— С какой стати я…

— Случайно перепутал имя в присутствии моего босса.

— Ты болван. — Я вздохнула. — Мы живем вместе уже…

— Расслабься, это было до того, как мы съехались. — Он легкомысленно махнул рукой. — Теперь все по-другому. Я знаю о тебе все.

— Не знаешь.

— Попробуй.

Обычно я бы отказалась. Но другим вариантом было рыдание в коробку шоколада на лестничной площадке моего предыдущего места работы, и мне очень хотелось превысить свою квоту смущения на десятилетие.

— Как мое полное имя? — спросила я.

— Дафна Хелен Мари Маркхэм.

— Хорошо. Это написано на моем абонементе в спортзал на холодильнике. Любимое печенье?

— Дигесты.

Это было просто. Они были единственным видом, который я хранила в квартире.

— Причуды гардероба? — Я хотела узнать, заметил ли он, что я подбираю цвета своих платьев к сумочкам.

— Ты никогда не носишь нижнее белье. — Он победно ухмыльнулся. — Что я, кстати, одобряю.

— Я ношу! — Я шлепнула его по бедру. Ой. Он что, был сделан из железа?

— Тогда почему они никогда не попадают в стиральную машину?

— Я стираю их вручную. Там хрупкая ткань. — Я сжала в кулаке пару трюфелей, затем засунула их в рот и стала жевать.

— Прямо как ты, — сказал он с сарказмом. — Кстати, твои зубы коричневые от шоколада.

Я открыла рот и в ужасе выплюнула наполовину разжеванный трюфель обратно в коробку.

Его челюсть пульсировала.

— Ты опять это делаешь.

— Что делаю?

— Заботишься о том, что думают люди.