Скверное дело - Селим Ялкут

— Видел. — Леня потирал ушибленное колено. — Турецкие, что ли?

— На парашюте съехал? Турок тогда близко не было. Здесь Византия, блин. И стены ихние. И могилки, где мы копаем.

— Не скучно весь день лопатой махать?

— Чего веселого. Но интерес будь здоров. Турки в оба глаза глядят. Их человек вот здесь сидит. — Фима похлопал себя по загривку. — Боятся, растащат. В Лондоне, Париже, в Америке — все отсюда. Турция счастьем владела, никто репу не чесал. Потом хвать, а уже разнесли. Султаны — они добрые, пока не придушат или голову не отхватят, чтоб к парикмахеру не ходить. Потому теперь такая строгость. Русским ни в жизнь копать не дадут. Если бы не ЮНЕСКО, нас давно бы прикрыли. А этот турок приедет, осмотрит, что собрали, в журнальчик запишет, Лизка распишется.

— Так и должны. Порядок.

— Кто против? Еще попы наезжают.

— А они откуда?

— Константинопольского патриархата. Ездят тихо, чтобы с турком не встречаться. Видно, свой смысл. Причем, в цивильном.

— А ты откуда знаешь?

— Я рядом с церковным двором вырос. Натуральные попы, только греческие. Потому они с Лизеттой и дружат.

— С англичанкой?

— Греческого происхождения. Только фишка английская.

— Ладно. Какая мне разница. Нашли что-нибудь?

— Этого я тебе, дорогой, сказать не могу. Я думаю, они нас — русских ребят специально подобрали, чтобы не распространялись. Я, Леня, (Леня числился по документам Леонид Ефимович Черный), человек очень благодарный. Просили не распространяться.

— Так то, туркам.

— И туркам и уркам. Никому. Если мы с тобой сработаемся, сам увидишь. Паша с Лизкой просили не говорить, я молчок.

— А мне не интересно. — Сказал Леня. — Это ты тему нашел. Давай лучше подумаем, как наше дело ставить.

Дружок Фимы, который дал ему адрес раскопок, тоже вернулся, потому что дома стали возникать проблемы. Этот Олег, по кличке Студень, решил пройти повторный курс. И место ему, как старому работнику нашлось. Вот они — Карапуз и Студень и есть наемные работники экспедиции. Студень был Шварцу ни к чему, ему и с Карапузом было непросто. Сказал, что собирается открывать в Стамбуле торговый бизнес и ищет партнера, постоянного представителя. Это было его прикрытие на непредвиденный случай. Фирма готовой мужской одежды. И карточка представительская была, и телефон, вроде бы, фирмы, по которому можно было звонить в пожарных случаях. Вот Леня и предложил. Экспедиция не вечная, а Карапуз здесь свой.

— Выходит, зря я тебе рассказал про это дело. — Карапуз щелкнул себя по горлу.

— Ты же завязал. Если что, с этим строго, а пока ты самый нужный труженик. Только не трепись. Выйдет бизнес или нет, еще неизвестно, а место можешь сейчас потерять.

Карапуз был себе на уме, и Леню это устроило.

Вплабуев рассуждал так. — Дело темное. Чего генерал за него ухватился? Типичный глухарь. Докладывать ему два раза в неделю. Что докладывать? Пришей кобыле хвост? Где кобыла? Людей нет. Шварц на курорте (Иначе как курортом, Валабуев Стамбул теперь не представлял.) Музей, фактически, накрылся. По нашим временам интерес никакой. Плахов тоже на курорте. Кто остался?… Мысли были катастрофические. Но Валабуев не был бы гением сыска (а он им был), если бы не нашел выход из тупика. Он вызвал Картошкина.

— Помнишь, Федя. — Сказал Валабуев. — Была такая рубрика. Репортер меняет профессию. Это прямо про тебя. Бросай чернила разводить. Ты ведь историк? Историк.

— Я только заканчивал. Не работал.

— Вот и поработаешь. А то учат вас, дармоедов, учат. Пойдешь в музей.

— Я подумаю.

У Балабуева глаза на лоб полезли от такой наглости. Именно это ему и было нужно для вдохновения. Голос Сергея Сидоровича стал свистящим и задушевным, как у сказочного змея.

— Нет, вы только поглядите, он подумает. Я пока покурю, семечки покушаю. А кто у нас размышлять станет? Главный подозреваемый по делу об убийстве. Нет, ты — Картошкин, не понимаешь. Я тебя своей собственной спиной прикрываю. — Балабуев даже показал, чем он прикрывает. Правда, не на спину, а ниже. — От тюрьмы спасаю. И что я слышу?

— Я только хотел… — Съежился Картошкин.

— Что ты хотел, я тебе скажу. Меня рассердить. Я почему тебя на свободе держу? Я думал, ты парень шустрый. А ты…

— Я согласен. — Взмолился Картошкин.

— Как вам это нравится? — Балабуев обратился к висящему на стене портрету президента. Тот выслушал тупо (такое было выражение), но ничего не ответил. Балабуев, нисколько не огорчившись, вернулся к Картошкину. — Я, значит, худею от гуманизма, думаю, вдруг этот Картошкин невинен, как овечка Долли, и что я слышу… Он согласен… Да, ты… ты…. Ты у меня нос в землю засунешь и будешь желуди рыть. Понял? Здесь оно. — Балабуев постучал пальцем по столу. — Постановление о твоем задержании и аресте. Скажи спасибо, что я паспорт у тебя не отобрал. Но я за спасибо не работаю. Сиди и слушай. У охранника приказ будет, из Министерства курьер доставит. Начальство за границей. В музее две девчонки, ты с ними знаком. На поминках встречались. Образование у тебя историческое. Или, нет? Отвечай громко. Историческое. Должности соответствуешь. Новый сотрудник, взамен Кульбитина. Посидишь, присмотришься. На звонки будешь отвечать. Кто звонит? По какому вопросу? Запоминай, записывай. Ищи, Картошкин. Прокурор не спит, не ест, с лица осунулся. Почему, не знаешь? Это он по тебе скучает. И я тебе скажу… Это волка можно не кормить… В общем так. Да, ты сиди. Привыкай. Каждый день будешь мне звонить и отчитываться. А через неделю дашь предложения по дальнейшей работе.

Все это Балабуев выговорил, почти не переводя дыхания. Умел создать настроение. Прозвучало сильно. Картошкин был сломлен и Балабуев сменил гнев на милость.

— Бежать тебе, Картошкин, некуда. — Сообщил он задушевно. — Убийство — дело серьезное, а прятаться ты не умеешь. Один для тебя выход — оказать помощь следствию. Так, чтобы я тебя полюбил за преданность делу. И ты мне песни нашей родины не исполняй. Не могу да не хочу. Встань и скажи. Есть, товарищ (пусть пока будет) следователь.

— Да, я… — заныл Картошкин.

— Нет. Ты встань и скажи. — Да, товарищ следователь. Есть.

Картошкин встал и повторил, как учили. С запинкой, но повторил.

Балабуев подержал несчастного стоя, оглядел. Подумал. — Ладно. Вот тебе бумага. Ручка. Располагайся. Пиши. — Я, Картошкин, и дальше, отчество, год рождения обязуюсь сотрудничать с органами правопорядка и предоставлять всю необходимую информацию.

— Может быть, так: добывать и предоставлять? — Спросил Картошкин.

— Можно. — Согласился Балабуев. — Видишь, молодец какой, когда захочешь. Я потом готовую форму дам. Перепишешь, как положено. Вот тебе и перспектива. Теперь и на зону можно. Нигде не пропадешь.