Отряд скорби - Джерри Б. Дженкинс

Бак посмотрел на Стива, который явно старался передать ему что-то своим взглядом и мимикой: «Ну, скажи что-нибудь, Бак! Извинись! Объяснись!»

— Ну, что я могу сказать, — промямлил Бак. — Весь день я очень плохо себя чувствовал.

Кажется, это было близко к тому, что они хотели ОТ него услышать. Бак знал, что Стива упрекать не в чем. Тот и вправду был уверен, что Бака там не было. Карпатиу же, конечно, заранее продумал и срежиссировал всю эту мизансцену. Показать, что он раздосадован, не получив ни извинений, ни объяснений, было прекрасным ходом. Карпатиу явно стремился уловить какой-нибудь признак того, что Камерону известно все произошедшее на самом деле. Баку оставалось только продолжать отмалчиваться, уклоняться от ответа и молить Бога, чтобы Тот как-нибудь скрыл, что Бак стал верующим, прозрел и благодаря этому получил защиту от гипнотической силы Карпатиу.

— Ну, ладно, — повторил Карпатиу, снова откинувшись назад и задумавшись. — Всем нам плохо, не так ли? Я скорблю об утрате двух соратников, один из которых был моим другом в течение многих лет.

Бак почувствовал холод в животе.

— А теперь, Бак, я хочу поговорить с вами как с журналистом. И мы попросим нашего друга Планка оставить нас вдвоем.

Стив встал и спокойно пошел к дверям, слегка потрепав Бака по плечу. Бак мучительно осознал, что теперь он оказался один на один с Карпатиу и помочь ему может только Бог. Они сидели буквально лицом к лицу, почти упираясь друг в друга коленями.

Но это длилось недолго. Неожиданно Карпатиу встал и, обойдя свой стол, подошел к председательскому креслу. Прежде чем сесть он нажал кнопку селектора, и Бак услышал, как позади него открылась дверь. Прошептав «извините», Хетти Дерхем поставила выдвинутый стул на место. Уходя, она слегка поправила положение стула, на котором сидел Стив. И так же тихо исчезла. Баку показался очень странным этот явно разработанный сценарий всей встречи, начиная от формального объявления его прихода и до того, кто где должен сидеть. Теперь, когда кабинет вернулся к первоначальному виду и Карпатиу устроился за своим массивным столом, видимость равенства полностью исчезла.

Однако Карпатиу все равно не утратил обаяния. Он скрестил пальцы и посмотрел на Бака с улыбкой.

— Камерон Уильяме, — произнес он медленно, — скажите, каково это — быть самым знаменитым журналистом нашего времени?

Ну что это за вопрос? Может быть, Бак именно потому был хорошим журналистом, что никогда не задавался такими вопросами.

— В данный момент я — разжалованный литературный поденщик, — ответил он.

— К тому же великий скромник, — сказал Карпатиу, улыбаясь. — Я хочу вам сказать, что хотя ваши акции в «Глобал уикли» упали, они не упали в глазах всего мира и, безусловно, не упали в моих глазах. Я был расстроен вашим отсутствием на моем собрании больше, чем ваш издатель. Он явно перегнул. Но оставим это и пойдем дальше. Одна ошибка не перечеркивает всех достижений жизни.

Карпатиу остановился, как будто ожидая ответа, но Баку все больше нравилось придерживаться принятой линии поведения: отмалчиваться. По-видимому, это как раз и было правильным по отношению к Карпатиу. Безусловно, так научил его вести себя Бог во время того кровавого собрания, когда Карпатиу заставлял всех говорить, что же они видели. Бак был убежден, что тогда молчание спасло ему жизнь.

— Кстати, — сказал Карпатиу, когда ему стало ясно, что Бак так ничего ему и не ответит. — Когда Вы закончите вашу обзорную статью о теориях исчезновений?

Бак не смог скрыть своего удивления.

— Фактически я ее уже закончил.

Карпатиу пожал плечами.

— Стив говорил мне об этом. Я был бы рад познакомиться с ней.

— Боюсь, что до тех пор, пока я не сдам в «Уикли» окончательный вариант, я не смогу показать ее никому.

— Но они уже ознакомились с вашим рабочим вари антом?

— Конечно.

— Стив говорил, что вы хотели бы получить от меня одно-два высказывания по этому поводу.

— Честно говоря, только если у вас есть что-то новенькое. Я думаю, что ваша точка зрения так широко распространена благодаря радио и телевидению, что она не будет новостью для наших читателей.

Казалось, Карпатиу обиделся.

— Я имею в виду, — уточнил Бак, — что вы по-прежнему придерживаетесь идеи, будто это ядерная реакция природного происхождения, не так ли? Что электрические разряды в атмосфере производят спонтанное взаимодействие с накопленным ядерным оружием и…

— Вы знаете, что ваш друг доктор Розенцвейг придерживается именно этой теории?

— Я знаю это, сэр.

— Она будет представлена в вашей статье?

— Обязательно. Вопрос состоял в том, не изменилась ли ваша точка зрения. Если она осталась прежней, мне не нужны дополнительные цитаты.

Карпатиу посмотрел на свои часы.

— Как вы знаете, у меня очень жесткое расписание. С поездкой все было нормально? Удобно устроились? Хорошо позавтракали? Доктор Розенцвейг проинформировал вас?

Бак кивал в ответ на все эти вопросы.

— Я предполагаю, он сказал вам, что через неделю в Иерусалиме состоится подписание договора между ООН и Израилем. Я прошу вас принять мое личное приглашение присутствовать при этом.

— Я сомневаюсь, что «Умом» направит на международное событие такого масштаба сотрудника Чикагского бюро.

— Я не приглашаю вас присоединиться к многотысячному корпусу журналистов всего мира, которые будут добиваться аккредитации, как только об этом будет сделано официальное сообщение. Я приглашаю вас в качестве члена моей делегации, вы будете находиться за одним столом со мной. Это привилегия, которой не будет удостоен больше ни один из представителей средств массовой информации.

— В «Глобал уикли» существует правило, согласно которому никто из его сотрудников не имеет права пользоваться чьей-либо протекцией, которая может…

— Бак, Бак, — прервал его Карпатиу, — извините меня за то, что я вас перебиваю, но я буду чрезвычайно изумлен, если вы проработаете в «Умклы» больше недели. Очень удивлен.

Бак поднял брови и скептически посмотрел на Карпатиу.

— Может быть, вы знаете что-нибудь, чего не знаю я?

И как только эти слова сорвались с его уст, Бак понял, что нечаянно он задал самый главный вопрос этой встречи.

Карпатиу рассмеялся.

— Нет-нет, ни о каких планах вашего увольнения из журнала я не слышал. Думаю, вы уже достаточно пострадали за то, что один раз не выполнили порученное. И хотя вы однажды уже отклонили мое предложение, я глубоко убежден, что сейчас мне предоставляется возможность заставить вас изменить свое мнение.

«И не рассчитывай на это», — подумал Бак про себя. Но вслух он сказал:

— Я вас внимательно слушаю.