Герой из героев. Дело привычки - Елена Тихомирова

– Да. Она со своим знакомым на турнир мечников пошла, а я… а я не пошёл с ними.

– Знакомый, – сурово хмыкнул Гастон и так резко приподнял свою палку с крюком, что мне стало немного не по себе. – Ты хоть понимаешь, сколько людей в город понаехало, а, малец? И что это в основном прохиндеи и гуляки?

– Я делал такое предположение, но долго не был уверен в собственном выводе. Мы прибыли сюда всего за пять дней до ярмарки. Здесь уже было очень людно и мерзко.

– Выходит, понимаешь, а сестру взял да отпустил одну? Так?

– Она пошла туда, куда мне не хотелось, – не вполне брал в толк я, какую мысль хочет донести до меня ремесленник. – Да ещё и с тем, кто мне не нравится.

– Вот чудной ты, – вздыхая, заключил мужчина. – То такие премудрости языком мелешь, что диву даёшься. А то дурень дурнем выглядишь.

– Наверное.

Надеясь завершить странную и неприятную беседу этим коротким миролюбивым словом, я поднял ногу на первую ступеньку крыльца. Однако Гастон громким возгласом и положенной поперёк перил палкой заставил меня застыть на месте в крайне неудобной позе.

– А ну стой! Ты это куда?

– Хочу зайти в дом и выпить горячего чая. Сегодня прохладно, а я ещё попал под дождь. Могу подхватить простуду.

– В дом он хочет войти, – скрещивая руки на груди, встал, заслоняя собой входную дверь, Гастон. – Вот что, размечтался ты, малец! Алхимик мне тут вас двоих оставил. Тебя и твою сестру! И я не собираюсь по какому-либо утру вдоль канав рыскать, чтобы труп этой бедной глупышки искать. Так что с этого момента из дома вы уходите вместе и возвращаетесь только вместе. Исключительно вместе! Поэтому давай, ставь свой баул, я его, так и быть, внутрь внесу. И, раз столь хочется в тепло и уют, то отправляйся за сестрой. Поживее!

– Но это нечестно!

– А вот веришь, мне всё равно, что ты там честным считаешь, – едко произнёс грозный собеседник, слегка наклоняясь надо мной. – Это мой дом и мои правила. И самое главное из них – порядок. Так что начинай уже вести себя как положено добропорядочному мужчине, а не сопливому заносчивому мальчугану!

Предыдущие годы примерного обучения в Обители сделали своё дело. Несомненно, внутри я испытал резкое отторжение поступать согласно нелепому приказу, но в мире полно дураков, а хорошо усвоенный мной урок гласил, что, если идиоты старше тебя, их следует уважать. Хотя бы внешне. О том же говорила и книга по этикету. Поэтому, унимая волну протеста, я послушно поставил тяжёлую сумку на крыльцо и, не говоря ни слова больше, отправился на поиски Эветты.

Мои худые и длинные ноги шагали быстро, но они уже устали от ранее проделанного пути от конюшни до дома Гастона. Ученичество лишило меня не только всех возможных лишних килограмм, но и порядком ослабило мышцы. В Обители завсегда предпочтение отдавалось тренировкам разума. Физической силе почти не уделялось внимания. И хотя три раза в неделю (а не раз, как сейчас) с конца зимы должны были начаться уроки владения оружием, нынче я находился далеко не в лучшей форме. Спасало положение только то, что мне было доподлинно известно две вещи. Первая – Грег выиграл. А вторая – в какой именно гостинице он обитает вместе с Арнео. И туда-то я и направился. Вряд ли, пока ярмарка не завершилась, они смогли куда-нибудь переехать.

Ещё издали стало понятно, что в таверне идёт развесёлое гулянье. Шум стоял на всю улицу. Смех, выкрики, повизгивания. Я даже остановился перед дверью, искренне подумывая, что, быть может, лучше стать бродягой нежели туда соваться. Однако, заглянув через маленькое окошко, мне сразу довелось приметить белоснежную шевелюру Эветты. Это придало решимости, и я смело вошёл внутрь таверны.

Моя «сестра» сидела на стуле рядом с Грегом и, восхищённо хлопая в ладоши в такт весёлому бренчанию музыки, с глупой улыбкой смотрела, как на один из столов, чтобы использовать его словно сцену, вскакивает Арнео. Едва мне стоило зайти, он низко поклонился и, ударив по струнам лютни, запел, мгновенно заставляя окружающих притихнуть. Песнь лилась, зачаровывая подобно звонкому ручью родниковой воды, в котором плещутся цветные шаловливые рыбки. И, наверное, кощунством было не застыть, внимая этому волшебству… Но я был знаком с настоящим волшебством и являлся учеником магов. Учеником, которому жуть как хотелось доесть утреннюю кашу, выпить горячего кипятка и вытянуться во весь рост в постели, давая отдых усталым ногам! Поэтому я напролом подошёл к Эветте и, дабы привлечь её внимание, встал так, чтобы перекрыть своим видом Арнео.

– Арьнен! – недовольно воскликнула она заплетающимся голосом. – Отойди. Что ты тут делаешь вообще?

– Пришёл за тобой. Нам пора домой.

– Зачем?

– Я хочу есть.

– Так на, поешь!

Эветта давно привыкла к моей честности и прямолинейности, а потому, не замечая удивлённого взгляда Грега, подняла со стола тарелку с почти не тронутой, хорошо прожаренной куриной ногой в окружении тушёных овощей и подала её мне.

– Уходи потом только.

Блюдо на вид выглядело прекрасно несмотря на то, что мясо могло бы быть погорячее. Желудок только что не запрыгал от радости, и я, садясь на свободный стул, жадно принялся за еду, не забывая про столовые приборы. Их я постоянно таскал с собой, чтобы перекусы у Эмэр’Альнен оставались цивилизованными. Мне нравилось соблюдать правила. 

 – Одеты как бродяжки, а к манерам склонны, – заметил Грег, едва отправил разносчицу со своих колен за новыми кружками пива. – Ещё и имена на языке старом. Да и владеете им… Не от именитой ли какой родни сбежали в поисках воли и счастья?

– Нет, – ответил я за нас двоих, потому что Эветта продолжала самозабвенно хлопать в ладоши. Она словно ничего, кроме его голоса, не слышала.

– Да ну? А похожи на таковых. Очень похожи. И сразу видно, что не местные. Не с севера случаем будете?

– Нет… А зачем вы об этом спрашиваете?

– Да слышал, что у младшего брата нашего короля, что там на высылках правит, в наказание от богов за позорное распутство такая же вот совсем белёсая девка народилась. Только, говорят, померла она малой. А так бы того же возраста, что и Эветта была, – Грег говорил, равнодушно ковыряясь длинной деревянной щепочкой между зубов. Взгляд его цепких глаз казался рассеянным, однако моё сердце