Орден Хранителей. Оперативник - Александр Золотько

Господи, прошептал Иван и сам себя оборвал. Молись не молись… Грешен ты, Ваня… и грехи тебя утянут…

Наконец замолчал пулемет.

То ли показалось Ивану, то ли вроде что-то бабахнуло между выстрелами пулемета, что-то не того калибра, не той тональности. Громко так, внушительно.

Или все-таки перезаряжается пулеметчик?

Иван нащупал стойку, попытался вспомнить, где проход. Сейчас полезть напрямую, загреметь чем-нибудь, застрять — и все. И реализовалась тайная тяга Ивана Александрова к саморазрушению. Далось ему это саморазрушение…

Только собрался лезть прямо через разбитую стойку, как автоматы снова открыли огонь. Сколько же это может длиться?

Иван уже не пытался ползти, лежал, прикрыв голову руками — зачем? — и что-то бормотал. Ругался, наверное, но не молился, это точно.

К дуэту автоматов подключился еще один исполнитель. Сказал «бабах», и автомат остался один. Еще раз «бабах», и все стихло.

Теперь стали слышны сирены. Приближающиеся сирены. Это не могло не радовать.

Но мы не будем выползать, сказал Иван. Мы не идиоты, чтобы вылезать из норы… Мы подождем. Вон мигалочки появились, как красиво они освещают разгромленный бар. Всполохи так и летают по тому, что еще минуту назад было залом.

Сирены смолкли — только сполохи. Синее — красное, синее — красное… Красиво. Обнадеживает и внушает надежды. Синее — красное, синее — красное…

За дверью что-то скрипнуло, кто-то хочет войти. Двое уже пытались. Иван, ясно отдавая себе отчет в том, что сейчас никто из врагов не может входить в бар, прекрасно понимал, что это кто-то из своих: либо патрульный, либо спецназовец, а то и этот, с бабахалкой, — хочет войти и помочь.

Все это Иван понимал, видел, осознавал, но это не мешало ему медленно поднимать «умиротворитель», наводить его на дверь и плавно, очень аккуратно, начинать давить на спуск.

— Кто тут? — спросили из-за дверей.

— А тут кто? — ответил Иван, продолжая жать на спуск, выбирая люфт.

У него в пистолете всегда был большой люфт. Нравилось ему так.

— Если не ошибаюсь, — сказали от дверей, — это со мной разговаривает Иван Александров. Да?

— Угадал… — Палец на спуске замер.

— У нас с вами есть общий знакомый, — сказал мужской голос от дверей. — Никита Сергеевич Токарев. Помните?

Иван опустил пистолет, снял занемевший палец со спуска.

— Я могу входить? — спросил голос.

— Входи.

— А с фонариком?

— И с фонариком входи, — разрешил Иван.

Все входите, кто угодно входите, колоннами, цепями — теперь можно. Теперь это уже не галаты, теперь это уже свои. Кто угодно, но свои. Не желающие убивать Ивана Александрова.

Опять что-то заскрипело.

— Ты там осторожно! — крикнул Иван. — Не споткнись, там покойник. И дальше по залу — тоже покойник.

Возле двери появился бело-голубой упругий на вид луч света. Пробежал по стенам, полу, остановился на лице убитого возле двери. Дырка точно во лбу. Замечательный выстрел, господин специальный агент, поздравляю. И ведь мишень двигалась, а все-таки попали точно в лоб.

Луч света порыскал по залу, зацепился за ногу Ивана. Иван ногу подтянул, и луч прыгнул к его лицу.

— Делать нехрен? — спросил Иван. — Лампочку убери, пока я не разозлился.

Луч ушел в сторону, оставив в глазах Ивана белые пятна, медленно плавающие в темноте.

— Посмотри на кухне, там должен быть Хаммер, мой приятель Джек Хаммер, — сказал Иван. — Он может включить свет в зале. Хаммер!

Иван попытался крикнуть громче, вдохнул — пыль попала в горло, Иван закашлялся.

— Хаммер! — закричал Иван, откашлявшись. — Свет включи! Хаммер!

И свет включился. Лампы под потолком, как оказалось, не пострадали. Необыкновенно яркий после темноты свет залил помещение, заставил Ивана зажмуриться.

— Да, — сказал голос печально. — А я ведь собирался всего лишь пообедать и скоротать время до встречи с вами.

Иван открыл глаза.

Ярослав Круль сидел на стуле, положив на колени помповое ружье, и с интересом рассматривал Ивана. Он был слишком чистый и опрятный для хаоса, царившего вокруг.

— А, — сказал Иван, — это ты…

— Я. И не слышу радости в вашем голосе, любезнейший. Я, видите ли, спасаю, как оказалось, ему жизнь, а он…

— Зря ты со мной от двери заговорил и Токарева вспомнил. Пошел бы внутрь, тебя бы тоже похоронили… у меня сегодня рука легкая, — Иван посмотрел на свою левую ладонь, из порезов текла кровь, промывая дорожку в белесой пыли. — Пулю в лоб ты как раз и схлопотал бы… сколько народу вздохнуло бы свободно.

— В Конюшне? — поинтересовался Круль.

— Там у тебя друзей нет, — сказал Иван.

— Это ты так полагаешь, — ответил Круль. — И еще ты ошибочно полагаешь, что среди нас у тебя нет друзей…

— А что — есть?

— Мне так кажется, во всяком случае.

— Но ты, надеюсь…

— В их число не вхожу.

— Там все нормально? — спросили с улицы.

— Тут все нормально, — крикнул Иван. — Из хороших ребят погиб только один. Есть трое раненых, кажется… Да вы заходите, не стесняйтесь…

В бар влетели несколько человек в полном боевом, с оружием наперевес, в бронежилетах и шлемах. Один бросился к Ивану и вынул пистолет из его руки.

Иван протестовать не стал.

— Там, — сказал Иван и показал указательным пальцем на руины барной стойки. — На кухне. Или уже во дворе.

— На кухне, — сказал Хаммер, появляясь на сцене.

Его шикарные бакенбарды казались седыми от пыли, в волосах запутались какие-то щепки и палочки, рукав рубахи был залит чем-то красным, но в целом хозяин бара выглядел значительно лучше своей недвижимости.

— Ты извини, — сказал Иван. — Мы тут у тебя немного насорили…

— Сволочь ты все-таки, — сказал Джек. — Ну какого хрена ты начал стрелять? Ну пусть бы они себе разбирались с броневиком… Ты-то зачем полез? И парень ваш погиб. Остался мне должен, между прочим, двадцать пять монет. И кто мне их вернет?

Джек подошел к Ивану, присел возле него на корточки, взял в свои руки его левую кисть и посмотрел.

— И еще легко отделался.

— Ты это как-то без одобрения…

— Какое тут одобрение? Франсуаза! — заорал Хаммер. — Где ты там лазишь, кукла безмозглая? Аптечку сюда, живо!

— А бизнес твой тю-тю… — сказал Иван. — Такие убытки…

— Убытки? Хрена вам, а не убытки у Джека Хаммера. Это у страхового агентства убытки. И это у вашей Конюшни убытки, чтобы ты знал. Джек Хаммер вытрясет из них все, до песчинки. И за материальный ущерб, и за моральный… понял?