Жар ледяной страсти - Майя Блейк

Когда Карла услышала свое имя, слетевшее с его губ, словно что-то разлетелось вдребезги у нее внутри. Она пыталась убедить себя, что их близость – лишенное всяческих эмоций совокупление, но понимала, что это не так.

Карла запаниковала.

– Хавьер, я не могу… Я… Пожалуйста…

Хавьер задрожал, чувствуя, как тело пронизывает острое наслаждение, сметая все сомнения. До этого он не мог понять, правильно ли с его стороны было привезти Карлу сюда, где она нанесла сокрушительный удар его самолюбию. Но в эту минуту никто не смог бы убедить его в обратном. Она находилась именно там, где Хавьер хотел, чтобы она была. В его кровати, под ним и с его именем на губах. Ему хотелось рычать от восторга.

Он жаждал Карлу слишком долго. Ему иногда казалось, что их влечение – плод его воображения, и был до безумия рад, что ошибался.

Карла снова застонала и еще крепче прижалась к нему. И его вселенная взорвалась. Хавьер зарылся лицом в ее волосы, и все вокруг перестало существовать.

Немного погодя он приподнялся и посмотрел на ее лицо. Ее глаза были затуманены от страсти, и у Хавьера перехватило дыхание, когда она не отвела взгляд. Склонившись над ней, он прильнул к ее припухшим от поцелуев губам и застонал, когда она ответила на его ласки. Потом неохотно отстранился и снял презерватив.

Повернувшись, Хавьер увидел, что Карла перекатилась на свою сторону кровати, подальше от него. Но он не стал расстраиваться. На этот раз она далеко не убежит. И не станет отрицать, что ее тянет к нему, потому что она откликалась на его ласки так искренне, как в первый раз. Как будто после него у нее больше никого не было.

Хавьер нахмурился. Он с трудом сдержался, чтобы не спросить, был ли у нее кто-нибудь помимо него. Просто потому, что сейчас такие вещи не имели значения, а не потому, что его голова начинала раскалываться при этой мысли.

Он лег обратно в кровать и притянул Карлу к себе, и она тут же прильнула к нему, отчего его сердце забилось быстрее. Она положила свою поврежденную руку ему на грудь, и Хавьер потянулся к ней и нежно прикоснулся губами к ее гипсовой повязке.

Карла приподняла голову и заглянула в его глаза. Ее взгляд снова стал живым, чего ему так не хватало. Хавьер наклонился и еще раз поцеловал Карлу. Она закрыла глаза, и он крепко прижал ее к себе.

– Радость моя, спи, если хочешь. С первым испытанием ты справилась просто блестяще.

– Я так рада, – пробормотала она и уснула.

Но Хавьеру не спалось. Он никак не мог избавиться от мысли, что скоро наступит утро и история может повториться. Хавьер застонал и отбросил смятые простыни. Его охватил дикий восторг, когда Карла открыла глаза. Он надел презерватив и вошел в нее еще до того, как она успела полностью проснуться. Потом Хавьер пригласил ее сделать набег на холодильник.

После того как они подкрепились, он снова потащил ее в кровать.

Карла проснулась распростертой сверху на Хавьере, который лениво играл с волосами. Ее сердце забилось от восторга, когда она вспомнила события прошлой ночи. Но в то же время у Карлы было неспокойно на душе.

Утро в Майами трехлетней давности теперь казалось просто ужасным, и Карла не сомневалась, что Хавьер сейчас думает о том же.

– Я хочу забыть то, что случилось между нами три года назад. Точнее, не забыть, а объяснить.

– Я тебя слушаю, – настороженно ответил Хавьер.

– Та неделя в Майами была особенной, потому что впервые с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, меня выпустили на свободу, ведь после того, как меня приняли в международную школу фигурного катания, моя жизнь мне не принадлежала.

– Мне казалось, тебе нравилось то, чем ты занимаешься, – нахмурился он.

– Нравится и сейчас. Это единственное, в чем я преуспела. Но так тяжело любить что-то, зная, что без этого ты ничего собой не представляешь.

– Ничего? О чем ты?

– Если бы я не была фигуристкой, то кем бы я стала?

– Кем угодно. Ты единственная ставишь себе ограничения.

– В том-то и дело. Я не хочу другого, но мне никогда не давали выбора попробовать что-то еще. Понимаешь, о чем я?

– Да. Но при чем здесь то, что случилось три года назад?

– Отец не хотел, чтобы я летела в Нью-Йорк с Марией и Драко. Он хотел, чтобы я, как обычно, вернулась в Тоскану и оставалась с ним на протяжении этих двух недель отдыха. Мы ужасно поругались, я отказалась послушаться его. Но каждую минуту я была вне себя от страха, что он может сделать.

– Он бил тебя? – возмутился Хавьер.

– Нет… Но у него были другие методы наказания.

Хавьер поменялся с Карлой местами и навис над ней.

– И какие же?

– Отец мог заставить тренера увеличить нагрузки или без моего ведома одолжить мою любимую лошадь соседской девочке на целое лето.

– Он демонстрировал тебе, кто управляет ситуацией.

– Да. Три года назад мне исполнился двадцать один год. И я бросила ему вызов, взяв двухнедельный отпуск, не посоветовавшись с ним. Кроме того, позвонила своей матери и умоляла ее поговорить с ним… – Карла запнулась, на ее глазах заблестели слезы.

Хавьер успокаивающе провел пальцем по ее щеке.

– И что он сделал?

– Он позвонил, когда я была на твоей вечеринке, и сказал, что разочаровался во мне. И что я не должна была впутывать маму в наши жизни снова.

– Снова?

– Она ушла, когда мне было десять лет. В девять я выиграла региональный чемпионат, и меня пригласили в национальную сборную. Мама считала, что я слишком маленькая для таких интенсивных тренировок. Отец не соглашался с ней. Они воевали по этому поводу целый год. Отец никогда не поднимал руку на маму, но мне казалось, что он был близок к этому. За неделю до того, как уйти, она плакала каждую ночь. Когда мама сказала, что покидает нас, я была разбита, но вместе с тем почувствовала облегчение.

– Она не думала о том, чтобы забрать тебя с собой? – Глаза Хавьера метали молнии.

– Отец бы не позволил ей. Когда я была маленькой, он работал на фабрике, но, осознав мой потенциал, бросил свою работу. Я была для него пропуском в жизнь, о которой можно только мечтать, и он не собирался упускать свой шанс. – В ее словах было столько горечи, что Хавьер не сдержался и, склонившись, нежно поцеловал ее в губы. – Когда мне исполнилось двадцать, мой отец распланировал мою жизнь на следующие пять лет, и я просто задыхалась.

– Но ты могла уйти, нанять другую команду.

– Я связана с ним контрактом, срок которого истечет, когда мне исполнится двадцать пять лет. Или была связана. Если отец согласится на новую сделку, я смогу, наконец, освободиться от него.

– Значит, тебе больше не к кому было обратиться, кроме матери?