Кто косит травы по ночам - Галина Артемьева

– Ух, Никита! Так и инхваркт микарду получить можно в два счета. Как же ты до окна дотянулся?

– Дверь подергал – заперта. Нет, думаю, стучать не буду, сначала гляну, что и как. Лестницу подтащил от сарайки. Смотрю – ты. В себя ушла, задумалась. Не хотел пугать. Да и что пугаться? К нам не суются. Знают меня. А мне че-то у соседей ваших вчера свет мерещился. Подъехал– ничего. Забор цел. Показалось. А у тебя, уж понял, – не мерещится.

Попили чайку. Такого, какой полагается пить гостям, если случайно нагрянули, – с бутербродами на скорую руку, шоколадками-мармеладками.

Надя вспомнила, что в детстве они с Никитой обожали ванильные сухари с молоком.

Сначала сухарь размокал в чашке, становился как бисквитное пирожное. Главное – следить, чтоб не размяк совсем и не развалился, тогда осядет на дно, придется ложкой выгребать. Тоже вкусно, но неинтересно. Размокший, как положено, сухарь надо было смаковать, высасывать из него впитавшееся молоко и только потом съесть.

Никита и сейчас, как в детстве, ел обстоятельно, не спеша, солидно. Уважал еду. Так и хотелось подложить ему еще и еще, вкусного и разного. И любоваться процессом поглощения лакомств.

Поболтали о том о сем.

– Ты, если что, тут же звони, я за минуту у тебя. – Никита показал увесистый, под стать ему самому, мобильник.

Надя записала номер на отдельном листе бумаги и прикнопила к стене – отовсюду видно.

– Ну, давай, запирайся и не трусь. Минута – и я тут.

– Вот громадный вымахал, – восхищалась Надя, запирая за ним дверь.

Покой, за которым ехала она сюда, наконец-то угнездился в ее сердце. Хватит себя накручивать. Нечего бояться. Она не одна.

И все тут.

Дневник

Потушила везде свет, оставила лишь ночник. Улеглась в теплую уютную постель. Взялась за привезенный с собой старинный дневник старушки соседки, доставшийся ей в наследство. Открыла первую страницу.

Тоненькие остренькие буковки, каллиграфическое письмо.

«Сегодня родила корова Звездочка. Она очень страдала, и я беспокоилась за нее. У теленочка такая же белая меточка на лбу, как у Звездочки.

Она очень нежная мать, не сводит глаз с новорожденного. Как верно я решила, живя на лоне природы, окунуться в естественную жизнь.

Чтобы постичь человеческую натуру, надо приблизиться к животным. Я ухаживаю за Звездочкой, как простая крестьянка. Поначалу меня страшила собственная брезгливость, отвращение к неприятным запахам, но все это скоро прошло.

Сейчас я удивляюсь, как можно жить в деревне, не замечая дыхания природы и живых существ рядом. Единственно, что я вряд ли научусь делать, – доить корову. Это тяжкий труд, надо иметь очень сильные, приспособленные к этому руки.

Если бы в городе знали, каким трудом дается стакан молока! Хотя вряд ли что-то бы изменилось. Мне же пришлось выбирать – или игра на фортепьяно, или доение. Я все же выбрала фортепьяно: столько лет училась этому и так люблю музыку, что буду беречь свои пальчики именно для этого».

Далее несколько первых страничек были посвящены Звездочке и тому, как она вскармливает свое ненаглядное чадо.

Кроме того, дневник содержал подробнейшие заметки о состоянии погоды, прямо как Надина учительница учила делать на природоведении в начальной школе: «Облака кучевые, облачность переменная, барометр отмечает такое-то атмосферное давление, такую-то влажность; ветер юго-восточный».

Надя догадывалась о практическом, хозяйственном значении этих записей для владелицы имения начала ХХ века: погоду по дневнику можно сопоставить с прошлогодней, сделать выводы на будущее. Поведение Звездочки во время отела – это, помимо сентиментальной стороны, тоже фиксирование полезного опыта.

И очень даже мило.

Но на дневник эпохи не тянет.

Та-ак. Вот. Рецепт лимонного пирога. Подробный. Можно даже попробовать испечь.

Запись узора вязания: «Косичка вывязывается следующим образом: на фоне изнаночных вяжем 8 лицевых петель, провязываем так 10 рядов…»

Как быстро сшить удобный для работы по дому фартук: берутся два прямоугольника из достаточно плотной ткани, края обметываются или подшиваются. Куски ткани сшиваем, оставляя пройму для головы. В нужном месте пришиваем завязки. Можно также пришить два глубоких кармана любой формы… А вот и зарисовка фартучка. Славненький такой, даже рюшечки снизу можно приделать…

Надя ощутила, что погружается в объятия Морфея. Милый этот дневник заставлял прибегать именно к таким оборотам.

Добрый бог сна заставил закрыть тетрадку, сунуть ее под подушку, как залог навсегда уснувшего времени. Она не стала гасить ночник – он не мешает спать, не мешает…

Утро. Дневники. Сашенька и Нелечка

Всю ночь шел дождь. Шел так, что слышны были его тяжелые шаги.

Вылезать из-под одеяла не хотелось: комната выстыла за ночь, и надо было снова протапливать дом и только потом умываться, завтракать, приниматься за работу. Хотя, если все привезенные ею из Москвы старушечьи архивы содержат практические заметки домохозяек, никакой запланированной работы не получится. По журнальной своей рубрике она подготовила все вчера. Рисовать в осенней серости что-то не тянет.

Ну, проведет здесь еще денек, повыуживает из памяти знакомых с признаками маньяческого поведения, испытает нервы на прочность – и домой. В конце концов можно еще к своим на несколько деньков махнуть.

Надя извлекла из-под подушки тетрадь – не посмотреть ли, какая погода стояла в этот же день сто лет назад? Ого! 8 градусов мороза! Снежный покров. Нет, не так надо смотреть, тринадцать дней полагается отнять, тогда ведь по старому стилю датировали.

«Всю ночь шел дождь».

Вот прямо этими самыми словами. И потом об угле и дровах. И какие продукты выдать кухарке, и порядок обеденных блюд.

Вдруг несколько листков будто по собственной воле перевернулись. На чистой страничке засияли особо тщательно и крупно выведенные строчки:

«Дарю тебе, милый друг Сашенька, эту тетрадь с записками о жизни в Раздольном для описания твоих собственных впечатлений о дальних странах. Разглядывая старые пометки, не забывай родные пенаты.

Расти, дорогое дитя, Отечеству на пользу, родителям на утешение. Благословляю тебя в дорогу. Предчувствую твой долгий и плодотворный жизненный путь, в самом начале которого ты сейчас находишься.

Не потеряй ни минуты.

Не ошибись в выборе дорог и друзей.

Любящая тебя тетя Лидия».

Следующая страничка источала совсем другую энергию. Начинались другие рассказы, другая жизнь запечатлевалась полудетским почерком новой хозяйки дневника – Сашеньки, Александры Александровны, Надиной соседки, которую она и представить не могла иначе, как неприступной и неизменной старушкой.