Философ, которому не хватало мудрости - Лоран Гунель

— Ты хотел бы, чтобы они перерезали друг другу глотки?

— Нет, чтобы они не могли чувствовать себя в прямом смысле… Я хотел бы блокировать их общение через запахи.

— А это что еще такое?

— Часть нашего общения происходит через запахи. Совершенно бессознательно, но это очень важная вещь.

Кракюс разразился смехом. Сандро ненавидел этот смех. Этот тупица Кракюс насмехается над ним.

— Это что еще за бред?

— Это не бред. В этой области были проведены исследования. Они показали удивительные вещи.

— Например?

Сандро вздохнул.

— Теперь тебя заинтересовал этот бред?

— Ну, давай, расскажи…

Сандро еще немного потомил его.

— Ладно, например, выяснилось, что именно запах более всего влияет на чувство влюбленности и нашу привязанность к кому-нибудь.

— Да, а иногда это и то, что больше всего отталкивает…

— Ученые провели эксперимент. Они завязали глаза одному мужчине, затем перед ним построили в ряд десяток женщин.

— Мне бы это понравилось, такой вид эксперимента.

— Затем попросили его подойти и понюхать каждую из них.

— Понюхать?

— Ну да.

— Ученые просят какого-то типа обнюхивать самок? А сколько они получают, чтобы проводить такие эксперименты на наши налоги?

— Мужчина должен был с завязанными глазами классифицировать женщин по запаху тела в порядке убывания согласно его предпочтениям.

— Этого еще не хватало!

— Затем ученые определили генетический код каждой женщины. И выяснили, что наибольшее предпочтение мужчина отдает женщине, чьи гены больше всего отличаются от его собственного генокода. Известно, что это является условием оптимальной репродукции. Чем больше разнятся гены родителей, тем более здоровые получаются дети.

— Неужели?

— Доброволец проклассифицировал десять женщин, начав с той, запах которой казался ему наиболее предпочтительным, и закончив той, которая понравилась ему менее всего. Эта классификация полностью соответствует классификации их геномов — от наиболее отдаленных к наиболее близким.

— Потрясающе. Как я мог жить, не зная этого.

— Я хочу, чтобы ты попросил Годи составить духи, и ты раздашь их всем. Я хочу нарушить их обонятельное общение. А кроме того, они станут менее чувствительны к естественным запахам — цветов, растений и леса. Так они еще более отдалятся друг от друга…

— Все, что прикажешь.

— А теперь мне надо отдохнуть. Я плохо себя чувствую.

Кракюс развел руками и спокойно удалился, делая вид, что громко разговаривает сам с собой.

— Ах, если бы меня видела моя мать! Чем ты занимаешься, дорогой? Я занимаюсь обонятельным общением с индейцами Амазонии, мама. А ведь есть такие, которые подыхают от скуки, сидя за письменным столом. А, моя жизнь… Эх…

История типа, который нюхал женщин, возбудила Кракюса. Ему этого не хватало. Ему не хватало самок. Он не пропустил мимо ушей слова мальчика, что отец всю ночь будет на охоте. У него есть возможность заняться его женой, красавицей Залтаной… С самого начала она хотела его, это очевидно. Только этого и ждала. Сегодня вечером он утолит ее желание. Эти индианки более естественные, чем городские самочки, сказал он себе. Итак, пора действовать.

Наступила ночь, Кракюс дожидался в хижине, когда луна поднимется достаточно высоко. Надо быть уверенным, что все спят. Потом он пошарил в своем рюкзаке. Искал, искал, искал и наконец нашел. Трусы, красные, как цветок канны конго, с несколькими нашитыми вертикальными черными полосками, выгодно облегающие тело. Без сомнения, она никогда не видела самцов, наряженных вот так. Она будет потрясена, женщину обязательно надо удивить. Только так она позволит себя соблазнить. Это отвлекает ее от обыденности.

Он разделся и натянул трусы. Затем задумался, не надеть ли что-нибудь еще, выбрал свое пуховое одеяло и накинул на плечи. Потом он его быстренько скинет.

Он собирался почистить зубы ультрасильной мятной пастой. Это выгодно отличит его от дикарей, дыхание которых, несомненно, напоминает о глотке каймана. Потом тщательно причесался и стал осматривать результаты своей деятельности в миниатюрном зеркале, которое пришлось вертеть вокруг всей головы, чтобы рассмотреть по частям. Его волосы, хоть и коротко подстриженные, образовывали вихор. Черт! Он намочил руки и пригладил пальцами непослушную прядь. Вновь посмотрелся в зеркальце. Вихор остался на месте. Разозлившись, он пошарил в рюкзаке. Но, сколько ни рылся, ничего не нашел. Тогда он вывалил содержимое на землю и все же отыскал маленький тюбик. Пробный образец геля, который остался от одного клиента. Он выдавил на ладонь вязкую массу размером с большой орех и тщательно размазал по волосам. Холодная и липкая. Запах малабара[5]ударил в нос. Тем лучше. Это ее тоже удивит.

Он взял фонарь и вышел. Его окутала ночная прохлада, и он запахнулся в свое пушистое одеяло. Сильно шумел ветер в кронах, трепетали листья, а ветви мрачно поскрипывали. Прекрасно. Их меньше будет слышно. Он обожал, когда женщины кричат, это страшно возбуждало его. Но сейчас надо, чтобы она молчала, чтобы не разбудить ее сопляка в соседней комнате. К счастью, планируя семейные жилища, он позаботился о том, чтобы разделить спальни центральной комнатой. Во всяком случае, у малютки первый сон. Непробудный.

Стояла кромешная тьма. Кракюс пошел к деревне, освещая дрожащим светом карманного фонарика у себя под ногами. Приближаясь к центру, он увидел луну, поднимающуюся в просвете деревьев. Он обошел площадь, где догорал костер, последние красноватые угли вспыхивали от порывов ветра. Он поежился и пошел дальше. Наконец он добрался до хижины Залтаны и подошел ближе. Тишина. Только ветер свистит в ушах, все сильнее и сильнее. Он внимательно осмотрелся. Никого. Двумя пальцами он осторожно приоткрыл дверь. Но тут порыв ветра вырвал ее у него из рук и с грохотом ударил о стенку. Кракюс придавил ее рукой, чтобы удержать в этом положении, и постоял немного, не двигаясь.

Ничего. Внутри дома было тихо.

Он вошел и плотно закрыл за собой дверь, преодолевая напор разбушевавшегося ветра. Тишина, царившая внутри, поражала. В воздухе стоял запах свежесрезанной пальмы тулури, которой были обиты стены. Маленькая комнатка была почти пустой. Ствол вместо стола. Несколько глиняных горшков. Две-три белые простыни.

Кракюс подождал немного, затем сбросил свое одеяло на землю. Тщательно поправил трусы и толкнул дверь в комнату. Залтана прилежно следовала указаниям: отказалась от гамака и пользовалась теперь тюфяком, набитым соломой. Она спала на нем, укрывшись большим куском ткани, ее красивые черные волосы разметались по небеленой простыне. Кракюс почувствовал, как нарастает возбуждение. Через несколько минут он овладеет ею. Он будет заниматься с ней любовью так, как ей и не снилось. Эти дикари, скорее всего, делают это всегда одинаково, в одном положении.