Человеческое - Артур Ли Аллен

Две недели назад исполнился ровно год со смерти моего сына. Не знаю, что обычно делают в этом случае. Но я почувствовал, что обязан помянуть его. И, собрав последние деньги, пошел в магазин, что бы купить дешевый портвейн. Извини сын, на большее у меня денег не хватило. Я зашел в парк на окраине города, где по рассказам сиделки бабы Маши они с моим сыном часто гуляли по вечерам. Я прошел подальше, вглубь парка, чтобы не мозолить глаза посетителям и сел на скамейку, открыв бутылку портвейна из мутного зеленого стекла, завернутую в бумажный пакет. Первый глоток прошел весьма удачно, я почувствовал тепло в животе. Мне стало проще. Проще жить с этим. Ах да, нужно же помянуть сына… Я попробовал вспомнить что-нибудь хорошее. Но ничего не пришло на ум. Ведь мы с ним никогда не разговаривали. Как мне вообще жить с этим? Я же должен его любить, чтобы помнить… Тогда я просто представил, как мимо проезжает инвалидная коляска, скрепя колесами. В кресле сидит дергающийся силуэт. Черт, я стал забывать его лицо… Еще глоток. Меня отвлек детский смех. Господи, какой приятный звук. Оказалось, неподалеку какая-то семья весело фотографировалась на фоне ярко желтых опавших листьев. Они выглядели очень счастливыми, а я был счастлив за них. Дети весело носились по полянке, подбрасывая лисья вверх, мальчик и девочка лет пяти. Я посмотрел на мальчика. Представил, что это мой сын. Подумал, что его уже больше нет. Помянул. Потом зажег сигарету, мне захотелось перекрыть дымом вонь, которая исходила от меня. Вот, посмотри сын, каким ничтожеством я стал. А кто-то тебя убил. Ни за что. Прости, что я не смог найти того кто это сделал. Твоя мать умерла. Прости, что не уберег её от этого. Прости, что стал ничтожеством.

Я перевел взгляд на скамейку, которая была расположена прямо напротив меня, с другой стороны тропинки. На ней сидел молодой парень, он мне сразу чем-то напомнил моего сына. Хотя кого я обманываю? Теперь в каждом мальчике я вижу сына. Но этот выглядел, кончено, намного лучше. Красивый, опрятный, не дергался и не стонал, пуская слюни. Каждый отец может только мечтать о таком сыне. Если он, конечно, не является ярким и типичным представителем современной молодежи, живущей на всем готовом, не знающей проблем, наглеющей на пустом месте, если ему не раздавать поучительные подзатыльники. Да, видимо он именно такой. Вы посморите на него. Сколько ему? Двадцать, двадцать один? А одет лучше, чем я раз в сто. Небось, в правом кармане томится навороченный телефон, стоящий одну мою бывшую зарплату, а в другой звенят ключи от новенькой иномарки. Долбаная молодежь… Стало как то мерзко. Эй, ты, молодой, проживи хоть день моей жизнью! Почувствуй, как это оказаться на самом дне! Кишка тонка, конечно. Мой мозг постепенно обволакивал портвейн. Я сделал еще один глоток, и вдруг меня парализовала мысль. Как же я не заметил? Я смотрел так широко, что не вдавался в детали. Все время, что я на него смотрел, он не сводил взгляда с молодой семьи, что радовалась жизни, играя с листьями. Я взглянул на него повнимательней, насколько, собственно, представлялось возможным. Взгляд парня показался мне, каким-то… Каким-то… Не знаю, как описать. Животным что ли. Каким-то хищным, ненормальным, в общем. Уж точно он не наслаждался их счастьем и беззаботностью. Он будто… Охотился… Потом он повернулся ко мне, заметив, что я не свожу с него взгляд. Но и после я решил не отводить глаза. Что ты мне можешь противопоставить малец? Посмотри мне в глаза, загляни в мою душу. Видишь что там. Гниль? Гной? Нет, пустота. Постепенно его звериный взгляд сменился отвращением. Понимаю… Если не можешь ничего противопоставить оппоненту, то перестань признавать его своим оппонентом. Пора было промочить горло. Я отвел взгляд и сделал пару глотков, шелестя бумагой в которую была обернута бутылка, потом докурил сигарету и пульнул бычок в урну. Промазал. Последний глоток и затяжка не доставили мне удовольствия. Я выдохся.

Сладкий детский голос, который последние двадцать минут грел мне ухо, стал затихать и отдаляться. Видимо семья решила сменить общество холодных и безжизненный листьев на теплый очаг и направилась домой. Не успел я это приметить как парень, сидящий напротив, встал и медленно побрел за ними. Что это? Мой мозг окончательно проснулся от весеннего дурмана. Я даже удивился тому, насколько отчетливо услышал свои мысли. Наконец я прозрел, прекратил относиться ко всему, что окружает меня, с безразличием, как делал это последние полгода. Когда парень отдалился метров на пятьдесят я встал со скамейки и последовал за ним. Объяснить мой поступок было не возможно. Я подчинялся необъяснимому рвению и мотивации. Я чувствовал, как через протертые дыры в джинсах проникает холодный воздух, волосы на ногах вздыбились, но мне было все равно – у меня появилась цель. Здесь было явно что-то не так, и я должен был узнать что именно. Он следит за ними. Зачем? Я еще мог понять, когда он сидел на скамейке и плотоядно посматривал, возможно, на маленькую девочку. Эдакий пассивный маньяк-педофил. Сейчас, я думаю, каждый второй им является. Но зачем преследовать семью – этого я понять не мог. В моем сердце заиграла какая-то размытая надежда. А что если… А вдруг он… Убийца… Боже, мой… Мой мозг пронзила невероятная мысль. Каждая клетка моего гнилого организма завибрировала. Пульс бешено колотился, кровь большими объемами гуляла по телу, беспощадно ударяясь о виски. Земля стала уходить из-под ног. Стой! Нет! Только не сейчас… Через несколько секунд мне удалось вернуть контроль над телом и обуздать мысли. Мы вышли из парка и завернули во дворы. Оказалось семья жила совсем не далеко, буквально в нескольких сотнях метров от парка. Они неторопливо забрели в первый подъезд многоквартирного дома, а парень просто прошел мимо, будто ни в чем не бывало. Я не собирался отпускать его вот так. Возможно он… Возможно, именно он убил моего сына. А как еще объяснить тот факт, что он сейчас следил за семьей? Зачем ему это нужно? В мой мозг залетали навязчивые мысли, возможно, я преувеличиваю, рано делаю выводы, возможно даже я не прав. Но у меня появилась надежда. Если это он, то я обязан отомстить за смерть сына и жены, во что бы то ни стало. Думаю, правда на моей стороне. Я слышал, что убийцам свойственно возвращаться на место преступления. Даже спустя год. Возможно, мне просто повезло, приди я на час позже или раньше, то не встретил бы его. Если это так, то сам бог велит мне разобраться с ним.

Я продолжал преследовать его, минуя повороты и многочисленные светофоры, преодолевая одну за другой станции метро. Я ехал с ним в одном вагоне, я стоял в тридцати сантиметрах от него. Как же мне хотелось перерезать ему глотку – мой опьяневший мозг выходил из-под контроля, и я чуть было не поддался животным инстинктам – кровожадности и мести. Спустя час мы, наконец, пришли к его дому. Он оказался на другом конце города. Под жаждой мести и бурных размышлений я совсем не замечал усталости. Я решил не спешить. Время расправы еще придет, я знаю. К тому же, насколько бы неприятна была мысль, что я нашел убийцу своего сына, мне следовало удостовериться, что он – убийца. Он как минимум должен был вернуться во двор семьи. Ну, или сделать что-нибудь незаконное. В любом случае, теперь он у меня на мушке. Теперь я знаю, где живет этот ублюдок.

Конечно, сначала мне нужно было получить его признание или сделать проще – поймать с поличным – а уже потом вершить правосудие. «Вершить правосудие», да кого я обманываю? Я просто его убью. Если он и правда собирается что-то сделать с семьей, я предотвращу это. Последние две недели я почти не пью. Это позволило мне сконцентрироваться на написании дневника и слежке за парнем. Я настолько был увлечен идеей мести, что переночевал в подъезде, следя за квартирой, в которую вошел парень. Вычислить её было не сложно. После того, как парень зашел в подъезд, я отсчитал десять секунд, которых хватило бы, чтобы спустить лифт, и последовал за ним. Затем, когда лифт пришел в движение я поднимался по лестнице параллельно ему. И когда он остановился, то выждал на пол этажа ниже, незаметно выглядывая из-под груды бетонных ступенек. Я расположился у запаянного мусоропровода, так, что при необходимости я мог быстро спрятаться за него. Прошел примерно час. Я начал постепенно проваливаться в сон, не смотря на холодный бетон под задницей. Мое спокойствие нарушил поддатый мужик, который зашел в туже квартиру, что и парень. В руке он держал черный «звенящий» пакет. Это был звук ударяющихся друг о друга стеклянных пивных бутылок. Уж его-то я ни с чем не спутаю.