Забудь дорогу назад - Сергей Зверев

– Да ты брешешь, – недоверчиво протянул Корович.

– Не брешет он, – возразил Раздаш. – Тута эти лешие с ведьмаками на каждом метре. Не удивлюсь, если бабу Ягу в ступе встретим…

– О, мы попали в русскую народную сказку? – из последних сил пошутила Анюта. – А что, никаких противоречий – с вурдалаками-упырями мы уже встречались. Да и с лешим, кажется, имели честь…

Мы бежали дальше, долго не разговаривая. Страх подгонял. Лесной дух запугивал, гнал нас из своих владений. Темнело. Над головой творилось что-то недоброе. Покачиваясь, будто корабли на волнах, плыли тяжелые набухшие тучи. Они сбивались в клубящееся варево, буквально на глазах все небо покрылось беспросветной мутью. Сильный ветер налетел. Он тряс листву, обламывал сучья с деревьев, пригибал к земле подлесок. Кружилась в вихре взметенная с земли прошлогодняя листва. В отдалении загрохотало, и все дружно возмутились. Не хватало нам только грозы! Небо прочертил зигзаг молнии. Раздаш кричал, что надо искать укрытие. Но скалы стояли уступами – рваными пирамидами, спрятаться в них было невозможно. Мы вбежали в лес, залезли под развесистую ель – и очень кстати: хлынуло, как из ведра, и молния шарахнула прямо над нами, осветив лес! Мы сидели тесной кучкой, Анюта дрожала у меня на плече, шептала, что грозу она ни капельки не боится, но всякий раз жалобно повизгивала, когда Зевс низвергал рулады и чертил небо стрелами. Я вспомнил, как год назад в сухую грозу хороший парень капитан Хомченко, обвешанный оружием, попался под горячую руку молнии. Остались от капитана только угольки… Казалось, что гроза пошла на убыль, гремело в стороне, и лес от разрядов электричества освещался уже не так ярко. Уходило ненастье – люди приободрились, стали пошучивать. Степан выразил уверенность, что скоро мы съедим-таки многострадального суслика. Но тут рвануло так оглушительно, что заложило уши! Панический страх – никогда не чувствовал такого в грозу! Люди орали, никто не мог остаться равнодушным, а молния, прорисовав вертикальную ломаную линию, вонзилась в соседнее дерево! Как нам повезло, что не в наше! Мощное древо буквально развалилось пополам, взметнулся столб огня, запах серы шибанул в нос. Завертелось огненное веретено. Паника царила всеобщая. Разрубленное дерево падало на нас, мы с воплями разбегались. Откатившись, схватив в охапку себя, Анюту, я с изумлением смотрел, как огонь перекидывается на ель, под которой мы только что сидели, как трещит, медленно оседая, ствол…

Хлынувший ливень погасил пламя, но над местом, где потрудилась молния, царил стойкий запах «ада». Мы бежали к скалам, скликали разбежавшихся. Никто не пострадал. Собрали всех восьмерых, куда-то бежали тесной кучкой под проливным дождем…

Гроза закончилась, как и началась – внезапно. Потери были незначительные (хотя и как сказать) – тушка суслика, которую потерял Степан. Виновного подвергли бурной обструкции, но каждый понимал в душе, что карлик ни в чем не виноват. Когда темнота сгустилась окончательно, мы обнаружили навес под скалой и что-то вроде пещеры, усеянной мелкими камнями. Больше часа мы не могли разжечь костер – древесина была мокрой, мох бессмысленно чадил. Наконец потянулся язычок пламени, неохотно затрещали сырые дрова. Озарилась каменистая площадка под угрожающе нависшей скалой, черное отверстие, куда мог бы въехать автомобиль (и продвинуться от силы на корпус). Лес и скалы окружали нас массивным черным занавесом. Мы таскали из леса охапки еловых лап, раскладывали их вокруг костра, сушили – иного постельного белья под рукой просто не было. Восемь человек в гнетущем, поистине уродливом молчании сидели вокруг костра – злые, голодные, грелись, обсыхали. Слушали с замиранием сердца, как где-то далеко воют волки. Начинался концерт с сольного завывания вожака – протяжного, хриплого. Затем вступали остальные члены стаи, по одному, слаженно. Потом завыли все, и несколько минут мы с ужасом «наслаждались» этой жутковатой симфонией. А закончилось хоровое произведение тявканьем, визгливым лаем…

Расползались по укромным уголкам, зарывались в лапник. Тяжело дышал Тропинин – у нас не было даже примитивных анальгетиков, чтобы облегчить его страдания. Раздаш уснул в первых рядах, и вопрос, кто же будет охранять наш лагерь и поддерживать огонь, весьма интересно повис в воздухе. Не иначе высшая сила…

Люди ворочались, кряхтели. «Нет тепла и любви, – жаловался карлик Степан. – И что за жизнь такая начинается… Эй, Малек, а ну, не воруй мои ветки, ручонки убери, говорю, самому не хватает…» Мальков мечтательно вспоминал знакомую бомжиху Галину Семеновну, которая за глоток «изысканного» напитка может согреть даже на северном полюсе – да еще так согреть, что семь потов сойдет.

– Забирайся ко мне под куртку, – позвал я Анюту. – И давай укрываться со всех сторон, а то комары могут укусить.

– О, теперь я знаю, чем пахнут бывалые таежные придурки, – урчала Анюта, окапываясь у меня под курткой. – Не жизнь, а мечта, Луговой… Мне холодно, страшно, кушать хочется… Кушать, между прочим, надо пять раз в день – это ученые точно выяснили, а я за два дня – ни разу!

– Завтра покушаешь.

– Ох, что-то я уже сомневаюсь… Ты женатый? – Как резко она меняла темы.

– Был. Ушла от меня жена.

– Ага, стало быть, мужчина с необремененным безымянным… А почему ушла? Причины, обстоятельства? Кто у нас образец супружеской неверности? Слушай, а ты правда защитишь меня и не дашь пропасть?

– Правда. Обязуюсь беречь и преумножать. Вот спасешь меня еще пару раз, и я стану твоим самым надежным защитником. Хватит болтать, Соколова. Надоело каждую минуту выслушивать твой треп. Закрывай глаза, спи…

Она молчала несколько минут. Это было так непохоже на Соколову.

– Эй, ты спишь?

– Нет, дуюсь…

– Йоптыть, Соколова… не нужна мне резиновая баба, понимаешь? Хватит дуться, думать о гадостях, вот проснешься – там и продолжай. Спи, говорю, пока насильно не заставил…

– Ладно, отдыхай, Луговой. – Она зловеще задышала мне в ухо. – Пусть тебе приснится я. В страшном сне. Будешь знать…

Ночью я проснулся – весь буквально наэлектризованный от страха. В первые минуты даже пошевелиться не мог. Анюта урчала под мышкой. Страх вольготно распростерся по телу, от заиндевевших пальцев на ногах до колом стоящих волос. Выгнал всех «конкурентов», поднял знамя победы. Это было то еще ощущение… Костер практически прогорел. Окрестности пещеры оглашал богатырский храп. Мне казалось, что вся нечисть Каратая собралась у нашего костра, уселась в кружок и чего-то ждет…

Я встал через не могу, бросил в костер подсохшую растопку. Вооружился горящей головней, сделал полукруг. Блики пламени озаряли каменистую площадку, трещины в земле, извивающийся по камням можжевельник. Не было никого. Я набрался храбрости, шагнул вперед, задрал свой факел. Где вы все?.. Отступила нечисть, чтобы не раскрывать себя раньше времени. Смутные тени сновали по окрестностям. Филин, страдающий бессонницей, ухал где-то в лесу. Страх притупился, но он еще был здесь, во мне. Я вернулся к костру, бросил в огонь всю имеющуюся растопку. Смотрел с удовлетворением, как бушует пламя. В такой пожар ни одна нечисть не сунется. Я забрался в свою нагретую охапку хвои, отыскал Анюту, пускающую пузыри, сунул ствол автомата между ног…