Забудь дорогу назад - Сергей Зверев

Это было что-то дикое. Ведь я оборачивался минуту назад – Тропинин шел за нами. Хромал, отдувался, но шел. Задержаться решил по малой нужде?.. Он корчился на площадке, обрамленной травянистым обрывом, хрипел, извивался. Кровь лилась, как из ушата. Пистолет валялся в стороне, он не смог им воспользоваться. В горло Тропинину впился страшный лохматый зверь! Таскал его по земле, рвал, рычал. Просто монстр какой-то. Мы окаменели. Страх сковал. Это был какой-то сюр. Зверь почувствовал, что он уже не один, поднял голову, зарычал. Тропинин конвульсивно дернулся, застыл, уставился на мир стеклянным глазом. От горла остались одни лохмотья. Заголосила Анюта. Зверь напрягся, готовясь к прыжку. В общем-то, это был волк. Но габариты… Огромный, около метра в холке, с бурой, длинной, свалявшейся шерстью. Широколобый, мордатый, с мятыми «бакенбардами». Ноги мощные, хвост столбом. Глаза горящие, воспаленные – в эти глаза в принципе смотреть невозможно, если не хочешь превратиться в ледышку. Демон из максимально неудачного сна…

Волк попятился… и вдруг прыгнул! Заорали все разом. Затрещали выстрелы. Я тоже вспомнил, где в автомате спусковой крючок. Нафаршированный свинцом, зверь распростерся в шаге от Раздаша. Голова у него была не меньше человеческой, из разинутой пасти торчали клыки, способные прокусить даже капот автомобиля.

Несколько мгновений мы остолбенело молчали.

– Ну и дела… – протянул Шаховский, опуская автомат.

– Быстро уходим, – бросил Раздаш.

– Подождите… – растерялся я. – Мы оставим здесь тело?.. – И тупо уставился на то, что осталось от Тропинина. Кровь текла из разорванного горла, как из водопроводного крана…

– Уходим! – вскричал Раздаш.

И тут все поняли, что это была лишь прелюдия. Зашевелились кусты на краю опоясывающего нас «амфитеатра», и медленно, как в замедленной съемке, стали появляться оскаленные волчьи морды. То здесь, то там… Голодные, страшные, желтоглазые, вгоняющие в ступор… Глухое утробное урчание зависло над местечком. Тварей было много, не меньше дюжины – и все какие-то «ненастоящие», измочаленные, с избытком шерсти. Они вырастали неукротимо, поднимались, готовились прыгнуть вниз – ждали сигнала вожака. А боевой клич предводителя стаи похож на рычание разъяренной собаки, бросающейся на человека. Лучше не ждать этого сигнала. Странная мысль – не хотелось бы думать об этом, но разве это было похоже на спонтанную атаку неразумных тварей? Это была организованная спланированная акция. Крались за нами, поджидали момента…

– Стреляйте! – бухнул Раздаш.

И первым ударил навскидку из «макарова». Автоматы были у нас с Шаховским. Мы открыли огонь по обрыву. Я видел краем глаза, как прыгнул Корович, схватил пистолет Тропинина. Твари попятились. Покатилась, мерзко визжа, косматая туша с откоса. Один все же прыгнул – и растянулся на камнях, получив свою порцию в лоб.

Мы прекратили огонь. Все же хватило благоразумия не расходовать весь боезапас. Попрятавшиеся волки снова высовывали морды, ждали команды. Угрожающе рычали. И эти твари – важное звено в балансе экосистемы?

– Медленно уходим, – просипел Раздаш. – Но не чешемся – пока не обошли с тыла… Только заклинаю, не бегите, они сразу же кинутся…

Мы пятились, не опуская стволов. Ощущения – просто удавиться.

– Ну, что, Луговой, – пихнул меня локтем Раздаш, – не похерили еще желание похоронить Тропинина? Холмик соорудить, слово прочувственное сказать?

Поднялся серый волчище, вздыбив шерсть. Я выстрелил, перебил ему лапу. Возможно, только это нас и спасло… Просто провал какой-то в памяти. Мы пятились, потом бежали прочь, а впереди неслась Анюта, виляя между скалами, путая следы. Но разве можно сбежать от волков?

Впрочем, мы сбежали. Пронеслись под скалами не меньше версты, выбежали на открытое пространство, падали на колени, дышали с надрывом. Степан пытался что-то сказать, но забыл все слова и только хватался за голову. Анюта держалась за сердце, смотрела на меня недоверчиво – всё, кончилось?

– Как твой страх? – спросил я.

– Нормально, – прошептала она. – В штаны провалился…

– Неужели оторвались? – не мог поверить Корович.

– Эх, господа, принять бы сейчас месячную алкогольную норму… – размечтался Шаховский.

– Эти твари не дурные… – откашлявшись, сообщил Раздаш. – И жить хотят не меньше нашего… Голодные, да – но прикидывают, что раз не взяли врасплох, в психическую на людей с железом лучше не бросаться…

– Им и Тропинина на первое время хватит… – бормотал бледный Мальков. – А как съедят, опять за нами припустят.

Прозрачнее намека и не требовалось. Анюта подскочила, стала кричать, что нечего тут сидеть, помолились – и в путь.

Стремительный марш-бросок – стыдно признаться, но я чувствовал какое-то подленькое облегчение, что никакие раненые нас уже не тормозят. Передохнули только раз. Проворный Степан вскарабкался на скалу и прокричал с верхотуры, что лопни его глаза, но впереди нас ожидает большое горное царство. До него уж рукой подать – жалкие километры.

– Добрались, слава тебе Господи, – урчал Раздаш. – Ну, что ж, господа, с прибытием в ад, как говорится…

– Не поняла, – заволновалась Анюта. – А кто говорил: нам бы только добраться до Змеиного хребта, и все наши проблемы как рукой снимет?..

– Ох, девчонка, не говорил я такого, – вздохнул Раздаш. – Ты просто вбила себе в голову, что это так…

Вскоре лес окончательно разредился, и перед нами распростерся безбрежный каменный хаос. Змеиный хребет – нагромождение скал большого и малого калибра – тянулся с запада на восток ломаной грядой. Скалы здесь были в основном покатые, с остроконечными вершинами, заваленные булыжниками у оснований. Растительности было немного, она пряталась в расщелинах, кое-где на камнях, запустив корни в разломы и трещины, произрастали искривленные деревья. Сверкали на солнце отполированные сопки – гольцы. Каменные глыбы стояли неравномерно, впечатления непроходимой стены хребет не производил. Впереди просматривалась узкая седловина между двумя махинами – как дырка на месте выпавшего зуба.

– А почему, интересно, хребет называется Змеиным? – задумалась вслух Анюта. – Это слово с потолка или оно чем-то обусловлено?

Раздаш промолчал, глянул на девушку с жалостью, но мне показалось, что это жалость к самому себе.

Мы втянулись в узкий распадок. Я поставил переводчик огня на стрельбу одиночными – патронов осталось с гулькин нос. Мы шли друг за дружкой, настороженно озирая проплывающие между небом и землей зубчатые гребни. Минеральные вкрапления загадочно поблескивали на солнце. Белохвостый орлан выписывал над нами плавные круги. Метрах в двадцати по откосу прошмыгнула юркая черная ящерица, забралась в щелку между камнями.

Не думаю, что это крошечное земноводное могло нарушить природное равновесие. Однако именно там шевельнулся массивный булыжник – словно кто-то пытался его подтолкнуть. Не обрати я внимания на ящерицу, не заметил бы и булыжник. Поначалу я подумал, что померещилось. После всего, что с нами было, обзавестись галлюцинациями – милое дело. Но нет. Камень весом в не один десяток килограмм положительно оторвался от обусловленного ему природой места. Качнулся, вышел из равновесия и покатился, подпрыгивая, набирая скорость. Зацепил обосновавшуюся ниже кучку, выдрал куст, вызвал бурную осыпь… и спустя мгновение вал камней, глины, мелкой крошки несся на нас, как лава из Везувия на Помпеи!