Пленники чести - Александр Шатилов

— Я вижу, вы дельный человек, сударь, так что, если вам будет угодно, я могу оказать вам протекцию. Госпожа Уилсон порой бывает ужасно несговорчива, — с важным видом заявил генерал.

— О, благодарю вас, ваше превосходительство, но моё дело сугубо личное, и, поверьте, для вас оно интереса не представляет, — с мягкой улыбкой ответил Иван Андреевич, придвигаясь к Степану Богдановичу ближе из тёмного угла кареты, где были видны только два поблёскивавших в темноте глаза.

— Ну что ж, как вам будет угодно, — ответил генерал, немного огорчившись отказу, ибо попутчик понравился старому вояке, и ему захотелось во что бы то ни стало сделать для того что-либо приятное.

Но вот, наконец, карета подъехала к замку. Его огненные глаза окон были видны ещё издали во тьме холодной осенней ночи. Чёрные стены и башни производили пугающее впечатление, а парк, все деревья которого стояли наполовину голыми, был похож на кладбище, и мраморные статуи его, призванные веселить глаза гостей и хозяев, походили на мрачные надгробия. Какое-то томление охватило новых гостей замка, что-то давило и угнетало их, точно им не стоило приезжать в этот жуткий вечер, да и вообще хотелось бежать подальше от этого гиблого места. Но генерал Серженич был человеком чести и слова, и никакие предчувствия и кошмары не могли заставить его повернуть обратно.

Карета остановилась прямо напротив парадного входа в замок. По обеим сторонам вымощенной мрамором дорожки стояли шестеро слуг в нарядных ливреях, а головы их покрывали напудренные парики. Слуги держали в руках факелы, горевшие очень ярко, так что весь дворик перед замком было очень хорошо видно. Они тут же отворили дверцу кареты и помогли её пассажирам выбраться наружу. Замок Уилсон Холла показался господам чудовищным колоссом, по сравнению с которым они чувствовали себя букашками. Причудливый орнамент и изваяния мифических чудовищ на фасаде, переливавшиеся мрачными красками в ослепительном свете факелов, завораживали и пугали гостей. Никто из них прежде не мог вообразить такой возвышенной симфонии формы, света и тени. Любой художник дорого бы дал за возможность писать этот необычный пейзаж. Степан Богданович, его супруга, кузен и Иван Андреевич, хоть прежде и бывавший в замке, смотрели, запрокинув головы, на таинственный шедевр, рождённый тьмой и огненными отблесками. Это было похоже на сон. Когда они поднимались по лестнице к массивным дверям, то им казалось, что каменный левиафан их вот-вот поглотит вместе с телом и душой. Ещё шаг, и перед ними в мгновение ока растворились тяжёлые дубовые двери, точно были они нарисованы на куске картона. И за этими дверями их встретил хор из множества свечей, от которых вся зала с готическими колоннами, поддерживавшими её свод, буквально полыхала, залитая ярким светом. Этот огонь слепил глаза после долгой поездки в тёмной карете, заставляя верить, что всё кругом огромно и невообразимо прекрасно.

Гости чинно шли вперёд к широкой лестнице, а навстречу им в мерцании драгоценностей спускалась по красной ковровой дорожке сама пожилая хозяйка в сопровождении всех своих родственников. Бриллиантовое колье сверкало на чёрном кружевном платье Клары Генриховны, её пальцы были украшены несколькими кольцами со старинными алмазами, а аккуратный пучок седых волос поддерживали две булавки с крупными жемчужинами. Слева и справа от неё шли Анна и Виктор Червидольские, за ними Супруги Симпли, Павел Егорович, Алексей Николаевич, Карл Феликсович, Александр Иванович и Наталья Всеволодовна, которая трепетала больше всех перед солидными гостями госпожи Уилсон. Все они были одеты в лучшие костюмы, хотя на них и присутствовали знаки траура. По обе стороны от лестницы стояли Альфред и Борис с канделябрами в руках.

Эта процессия была великолепна, так что даже сам старый генерал, принявший на своём веку немало парадов, несказанно удивился столь пышному приёму. Без сомнения, Клара Генриховна могла достойно принять даже монаршею чету. Степан Богданович и все остальные остановились в нескольких шагах от лестницы. Участники же процессии, спустившись вниз, встали полукругом. Клара Генриховна сделала пару шагов вперёд и учтиво поклонилась генералу. Тот в свою очередь, сняв шляпу, припал к её руке.

— Для нас большая честь принимать вас в замке Уилсон Холла, — торжественно произнесла госпожа Уилсон, — мы рады, что вы почтили нас своим визитом, господин генерал.

— Ах, сударыня, это для меня и моих спутников настоящая честь быть приглашёнными вами в ваш гостеприимный дом, — улыбаясь и потирая седые усы, ответил Степан Богданович. — Позвольте представить мою супругу, Евгения Петровна. А это мой троюродный брат, владелец хлопковых фабрик и текстильных заводов, Антон Сергеевич Миндальский. Да, с нами ещё прибыл ваш сосед, господин Коршунов, если бы не наша помощь, они бы изволили сидеть сейчас на дороге и мёрзнуть в окружении волков.

Тут Иван Андреевич, всё это время тихо стоявший сзади, вышел вперёд и поцеловал руку хозяйке замка, при этом очень галантно раскланявшись.

— Очень рад видеть вас, Клара Генриховна в добром здравии, примите мои искренние соболезнования по случаю кончины вашего супруга, так любимого всеми нами, — мягким, словно гипнотизирующим голосом произнёс он.

— Благодарю вас, любезнейший Иван Андреевич, мир его праху. Я так же рада видеть вас в своём доме спустя столько лет. Мне конечно не известна цель вашего визита, но о ней, если позволите, мы поговорим позже, — спокойно и холодно произнесла она.

Коршунов же снова припал к её руке, затем отошёл на прежнее место за спины генерала, его жены и брата.

— Я счастлива видеть здесь и вашу супругу, господин генерал, надеюсь, Евгения Петровна, поездка вас не слишком утомила? — обратилась госпожа Уилсон к жене Степана Богдановича уже более ласковым голосом.

— Большое спасибо, я прекрасно переношу долгие переезды, Клара Генриховна, — ответила та, слегка смутившись, — я с мужем разъезжала по всей стране в прежние годы, так что в этот раз я только вспомнила молодость.

— А вы, Антон Сергеевич, не слишком ли утомились в пути? — спросила она, подходя к сутулому, несколько обрюзгшему джентльмену в потёртом цилиндре, который он так и не успел снять.

— Что? — произнёс тот, словно пробуждённый от сладкого сна. — Я совсем не устал, сударыня. Я так же рад знакомству с вами, и примите мои соболезнования по поводу смерти вашего супруга.

С этими словами он неуклюже поцеловал руку госпожи Уилсон, и только потом снял цилиндр, обнажив лысую голову, на которой ещё кое-где остались седые жидкие волосы. Головной убор он нехотя отдал подошедшему слуге.

После этого Клара Генриховна представила своим гостям родственников и воспитанников. Особенно она старалась обратить внимание гостей на хорошенькую Наталью Всеволодовну,