Инферно. Последние дни - Скотт Вестерфельд

— Да, цивилизации. В этом вся проблема… — Онабережно прикоснулась к футляру гитары. — Меня так достало повсюду таскатьэту большую виолончель — словно мертвое тело в гробу. Захотелось чего-нибудьпопроще. Чего-нибудь такого, на чем можно играть у костра независимо от того,существует цивилизация или нет.

По спине пробежал озноб.

— Что произошло с тобой этим летом, Эллен?

Она посмотрела на меня и после долгой паузы сказала:

— Папа ушел от нас.

— Вот дерьмо! — Я вспомнила то время, когдаразвелись родители. — Мне правда очень жаль. Типа… он оставил твою маму?

Эллен покачала головой.

— Не просто оставил. Видишь ли, кто-то укусил его вметро, и он… стал другим.

— Укусил его?

В памяти всплыли доходившие до меня слухи, что крысыраспространяют что-то вроде бешенства, что на улицах сейчас попадаются люди,похожие на Мин, всегда голодные и всегда в темных очках.

Она кивнула, по-прежнему поглаживая гитарный гриф.

— По крайней мере, я все еще стипендиат и могупереключиться на гитару до того, как…

— Но ты же замечательная виолончелистка. И пока неможешь махнуть рукой на цивилизацию. В смысле, Нью-Йорк по-прежнему никуда неделся.

Она кивнула.

— В основном. Еще есть концерты, и занятия, и бейсбол.Но это, типа, как на «Титанике»: спасательных шлюпок хватает лишь дляпассажиров первого класса. — Она оглядела зал. — Поэтому, увидев, чтокого-то нет, я невольно задаюсь вопросом: может, эти пассажиры уже покинулитонущий корабль? И потом пол начинает накреняться, палубные кресла скользятмимо.

— Ммм… Ты о чем?

Эллен устремила на меня взгляд прищуренных глаз.

— Здесь что-то происходит, Перл. Спорю, твои друзья ужев Швейцарии или другом месте вроде этого.

— Они в основном просто закончили школу.

— Ну и что? Спорю, они в Швейцарии. Большинство людей,которые могут себе это позволить, уехали. Но мои друзья… — Она покачалаголовой. — У них нет водителей и телохранителей, и в школу они ездят наметро. Так что они просто прячутся, типа того.

— Но ты-то здесь.

— Только потому, что мы живем за углом. Мне не нужноездить на метро. Плюс… — Она улыбнулась и снова прикоснулась к футляру насоседнем сиденье. — Я действительно хочу научиться играть на гитаре.

Мы поговорили еще — о ее отце, обо всем, что видели этимлетом. Но мысленно я все время возвращалась к группе.

Слушая Эллен, я внезапно поняла, что группа вроде нашей тоженуждается в сложной инфраструктуре, почти как любой симфонический оркестр. Намтребуются электронные инструменты и микрофоны, микшерные пульты, эхорезонаторыи уйма усилителей. Нам требуются ночные клубы, студии и фирмы звукозаписи,кабельные каналы, которые показывают музыкальные видео, и фанаты с CD-плеерамии электрическими розетками на дому.

Черт, нам необходима цивилизация.

В конце концов, мне трудно представить себе Моса и Мин,исполняющих музыку у костра.

Что, если фантастические рассказы Лус — правда идействительно надвигается какая-то большая битва? И что, если Эллен Бромовичправа и время оркестров прошло? Что, если болезнь, разрушившая «Нервнуюсистему», в недалеком будущем сломает всю инфраструктуру и, следовательно,сделает невозможным существование такой группы, как наша?

Я выпрямилась в кресле. Нечего сидеть сложа руки. Хватитодобрительно похлопывать себя по плечу только потому, что Мос счастлив, Минерваотносительно в своем уме и репетиции проходят хорошо.

Совсем скоро мы должны стать всемирно известны — если,конечно, к тому времени еще останется мир, в котором можно быть известным.

ЗАХЛЕР

Мы выдавали на-гора одну фотличную мелодию за другой — я,Мос и Перл, — встречаясь по два-три раза в неделю у нее дома. Отработаввсе свои старые риффы, мы стали брать за основу лукавые сэмплы Перл, и Москитнисколько не возражал против этого. С тех пор как образовалась настоящая группа— с барабанщицей, певицей и даже отдельными усилителями для Моса и меня, —до него, в конце концов, дошло, что сейчас не время для какой-то тамконкуренции.

Что до него не доходило — это насколько Перл заводная и чтоона втюрилась в него.

Что касается последней части, я мог лишь качать головой.Проблема для Перл состояла в том, что она реально дала Мосу нечто очень важное:содрала с него скорлупу, показала способ получить все, чего он на самом делехотел, помогла найти фокус, который самостоятельно он не мог обнаружить.

И этого он никогда ей не простит.

Для меня Перл по-прежнему оставалась исключительно горячейдевушкой, но теперь я уже ничего не мог с этим поделать. И, по правде говоря,меня устраивало, как оно все идет. Мой лучший друг и самая глупая девушка вмире, в конце концов, прекратили сражаться, музыка фотличная, и Перл любитгруппу, а это означает, что я всегда буду при ней.

Я должен был понимать: когда все идет так хорошо, что-товот-вот непременно случится.

Мы работали над Б-секцией одной из новых мелодий, которуюназвали «Миллион стимулов для движения вперед». Она была необыкновенно сложная,и я, сколько ни старался, никак не мог сыграть ее. Мос на своем «Страте»показывал мне, как нужно, но по какой-то причине из-под моих пальцев все времявыходило не то.

По крайней мере, пока не вмешалась Перл. Смахнув рассыпанныепо постели футляры от CD-дисков и губную гармонику, она уселась рядом со мной,расстегнула ремень моей гитары и положила ее себе на колени.

— Дай-ка мне, Захлер, — сказала она. — Ипотом, словно это был сущий пустяк, сыграла мою часть.

Обычно сидеть так близко к ней всегда было очень глупо, но втот момент я был слишком потрясен, чтобы оценить это.

— Понимаешь? — Ее пальцы только что не дымились,бегая по струнам. — На этом последнем куске нужно использовать мизинец.

Мос засмеялся.

— Он терпеть не может использовать мизинец. Говорит, этотпалец у него умственно отсталый.

Я молчал, просто глядя, как она играет, и, кивая, точнослабоумный. Она безошибочно верно поняла, как заставить эту часть работать, итеперь, когда я увидел, как она это делает, мне показалось, что это даже нетрудно. Когда Перл вернула мне гитару, я с первого раза сыграл как надо.

Она встала, отошла к своей клавиатуре и чем-то там занялась,а я снова и снова проигрывал отрывок, вбивая рифф себе в голову.