Инферно. Последние дни - Скотт Вестерфельд

— Внизу.

— Типа, из глубин своего сознания или что-то в этомроде?

— Нет, глупенький, — прошептала она. —«Внизу» значит «из-под моего дома».

— Правда? — Глаза у меня были закрыты, и казалось,что она совсем рядом, шепчет мне на ухо. — Ты пишешь у себя в подвале?

— Поначалу так и было — когда мне позволяли спускатьсятуда. У меня был жар, и я чувствовала, что под домом что-то есть. Что-тогрохочущее.

— Ну да. — Я кивнул. — Понимаю, что ты имеешьв виду. Когда ты поешь, я чувствую что-то типа… под нами.

— Что-то в земле. — Сейчас ее дыханиеучастилось. — Видишь? Ты понимаешь.

— Иногда возникает чувство, будто моя музыка простонаполняет воздух вокруг. Но ты утягиваешь ее вниз, привязываешь к чему-тореальному.

— Ммм… Это реальнее, чем ты думаешь. — Какое-товремя я слышал лишь ее дыхание. — Хочешь больше, Мос?

Я сглотнул.

— Как тебя понимать?

— Хочешь… больше? Я могу дать тебе все остальное. Покаты попробовал на вкус только крошечную частичку.

Я открыл глаза. Внезапно тьма на кухне стала пронизывающей.

— Частичку чего?

— Того, что имею я. Приезжай, и я покажу тебе.

Стол, казалось, дрожит: это сердце колотилось в кончикахпальцев.

— Приезжать… прямо сейчас?

— Да, Мосси. Приезжай и спаси меня и Зомби.

— Зомби?

— Это мой не-мертвый раб.

Я сглотнул.

— Правда?

Она еле слышно усмехнулась.

— И его дыхание пахнет кошачьей едой.

— О-о-о… — Я медленно выдохнул. — И еще уЗомби есть усы?

— Да, и он тоже понимает. Но… Мос?

— Что?

— Я голодна.

Я засмеялся. Глядя на ее худобу, никогда бы не подумал, чтоМинерва может чувствовать себя голодной. На репетициях она ела много вяленогомяса, но я полагал, что это ради голоса.

— Ты хочешь отойти и поесть? Я подожду.

Сейчас мне хотелось минуту-другую посидеть здесь в тишине,просто чтобы прийти в себя. Просто чтобы расцарапать себя всего.

— Не могу.

— Почему?

— Видишь ли, на двери в мою комнату вонючий запор.Снаружи.

Я удивился, по-настоящему удивился.

— Типа, родители запирают тебя на ночь?

— И днем тоже. Потому что я прежде была больна.

Я снова закрыл глаза. Кокон неправильности вокруг меня сталплотнее, наполняя комнату негромким гудением.

— Именно поэтому ты должен прийти и спасти меня, —продолжала она. — Чтобы я смогла выйти и показать тебе все.

Я прикусил губу.

— Но ты живешь в… Бруклине?

Она застонала.

— Не будь занудой. Просто поезжай подземкой. Всего-тополчаса.

Всего-то полчаса. Плюс неизвестно сколько ждать, пока придетпоезд; может, час. Но не вечность же — я пока не боялся подземки.

И если я не увижусь с ней, сколько времени проворочаюсь безсна, один в своей комнате? Тысячу часов как минимум.

Всякий раз, увидев, как она поет, и, почувствовав, как еепесни проникают в руки, управляя моей игрой, в тот день я ложился спать с ееголосом, эхом отдающимся в сознании. И каждый раз воображал, как еду следом заней в Бруклин. И вот теперь она сама приглашает меня.

Если я скажу «нет», зуд под кожей никогда не уймется.

— Здесь все спят, — сказала она. — И я могупоказать тебе, откуда приходит моя музыка.

— Ладно, Мин. Я приеду. — Я встал, словно прямосейчас собирался выйти за дверь, но голова у меня закружилась, и я сновасел. — Но как ты выйдешь наружу?

— Ты спасешь меня. Это легко. Перл каждый раз делаетэто.

— Что, я должен вскарабкаться к твоему окну или как?

— Нет, глупенький. Просто поднимись по лестнице. —Она засмеялась. — Но сначала ты должен найти магический ключ…

МИНЕРВА

Мосси не было целую вечность.

Я принарядилась, и это убивало меня — сидеть за столом итаращиться на себя в зеркало. Зомби расхаживал туда и обратно; звяканье моихсережек подсказало ему, что мы собираемся выйти.

— Теперь уже недолго, — негромко сказала я.

В животе у меня урчало.

Мысль о том, что Мос приедет, нарушила равновесие внутри —голодная тварь пробудилась от сна, в который ее загнала Лус. Я уже сжевала весьсвой аварийный запас вяленого мяса, стараясь не думать о запахе Моса. Такомсильном, таком аппетитном.

Я положила в рот кусок кожуры бекона, и ее жир обволокгорло. Зомби тут же примчался и требовательно замяукал, так что я дала емуоблизать пальцы.

— Скоро сможешь пойти поиграть со своими маленькимидрузьями.

Я взглянула на часы: больше двух. Вонючий Мос. Что, если онпошел на попятный? Я хотела спуститься ближе к земле. Пение — это замечательно,но мне нужно почувствовать землю кончиками пальцев, ощутить запах и вкус того,что скрывалось внизу.

Мне нужно было узнать больше, чтобы слова в моих блокнотахобрели плоть.

В животе снова заурчало, и у меня возникло странное чувство,которого я давно не испытывала. Типа как было до появления Лус — что-то…нечеловеческое. Нехорошо.

«Не смей есть Мосси», — подумала я и оторвала зубокчеснока.

Он был совсем свежий, что, по словам Лус, лучше всего,тонкая кожица все еще с прожилками розово-фиолетового. Я расколола его зубами;вкус был острый, обжигающий, как свежая кровь цыпленка. Запах с дыханием проникв легкие, и нервы немного успокоились.

— Это научит тебя, — прошептала я, обращаясь кголодной твари внутри, отпила большой глоток из бутылки текилы, которую Перлукрадкой пронесла сюда, и прополоскала рот.

Не хотелось, чтобы от меня странно пахло. В ясности своегочесночного кайфа я надела черные очки и посмотрела в зеркало, спрашивая себя,куда я направлюсь сегодня ночью.

Некоторые вещи типа чаев и настоек Лус делали меня лучше,более скучной и здравомыслящей. Другие, типа пения с группой Перл, вытаскивалиизнутри меня изумительного зверя и взывали к огромным созданиям под землей. Этобыло все то же старое балансирование — как далеко можно зайти с мальчиками, соспиртным, с походами в опасные места, — но многократно усиленное, до такойстепени, что сама земля содрогалась.