Из дома вышел человек… - Даниил Иванович Хармс

class="v">иван иваныч расскажи

ки́ку с ко́кой расскажи

на заборе расскажи

ты расскажешь паровоз

почему же паровоз?

мы не хочим паровоз.

лучше шпилька, беренда́

с хи ка ку гой беренда

заверте́ла беренда

как то жил один столяр

только жилистый столяр

мазал клейстером столяр

делал стулья и столы

делал молотом столы

из оре́шника столы

было звать его иван

и отца его иван

так и звать его иван

у него была жена

не мамаша, а жена

НЕ МАМАША А ЖЕНА

как её зовут теперь

я не помню теперь

позабыл те́ – пе́рь

иван иваныч говорит

очень у́мно говорит

поцелуй[1] говорит.

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!

убирайся нахал!

я с тобою не хочу

делать это не хочу

потому что не хочу.

иван иваныч взял платок

развернул себе платок

и опять сложил платок

ты не хочешь, говорит

ну так что же, говорит

я уеду, говорит

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!

убирайся нахал!

я совсем не для тебя

не желаю знать тебя

и плевать хочу в тебя.

иван иваныч поглупел

между протчим поглупел

у усики́рку поглупел

а жена ему сюда

развернулась да сюда

да потом ещё сюда

в ухо двинула потом

зубы выбила потом

и ударила потом!

иван ива́нович запнулся

так немножечко запнулся

за п… п… п… п… п… пнулся

ты не хочешь, говорит

ну так чтоже, говорит

я уеду, говорит

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!

убирайся нахал!

и уехал он уехал

на извощике уехал

и на поезде уехал

а жена осталась тут

и я тоже был тут

оба были мы тут.

Даниил

Заточник (Хармс)

1925 ноябрь.

48

От бабушки до Esther

баба́ля мальчик

тре́стень гу́бка

рукой саратовской в мыло уйду

сыры́м седе́ньем

ще́ниша ва́льги

кудрявый носик

платком обут —

капот в балах

скольжу трамваем

Владимирскую поперёк

посельницам

сыру́нду сваи

грубить татарину

в окно.

мы улицу

валу́нно ла́чим

и валенками набекрень

и жёлтая рука иначе

купается меж деревень.

шлён и студень

фарсится шляпой

лишь горсточка

лишь только три

лишь настеж балериной снята

и ту́кается у ветрин.

холодное бродяга брюхо

вздымается на костыли

резиновая старуха

а может быть павлин

а может быть

вот в этом доме

ба́баля очередо́м

канды́жится семью попами

соломенное ведро.

купальница

поёт карманы

из улицы

в прыщи дворов

надушенная

се́лью рябчика

распахивается

под перо —

и кажется

она Владимирская

садится у печеря́

серёжками —

– как будто за́ город

а сумочкою —

– на меня

шуро́ванная

так и катится

за ба́баля калеты́

репейником

простое платьеце

и ленточкою головы —

ПУСТЬ

– балабошит ба́бушка

БЕЛьгию и блены

пусть озирает до́хлая

ро́станную полынь

сердится кошечкой

около кота

вырвится вырвится

вырвится в лад

шубкою о́конью

ля́женьем в бунь

ма́ханьким пе́рсиком

вихрь таба́нь

а́льдера шишечка

ми́ндера буль

у́лька и фа́нька

и ситец и я.

          ВСЁ

〈1925〉

49

Вью́шка смерть

Сергею Есенину

ах вы се́ни мои се́ни

я ли гу́сями вяжу́

при́ходил ко мне Есе́нин

и четы́ре мужика́

и с чего́-бы это ра́доваться

ло́жкой стуча́ть

пошиве́ливая па́льцами

гру́сть да печа́ль

как ходи́ли мы ходи́ли

от поро́га в Кишинёв

проплева́ли три неде́ли

потеря́ли кошелёк

ты Серё́жа рукомо́йник

сары́нь и дуда́

разохо́тился по мо́йму

совсе́м не туда́

для тебя́ ли из корежё́ны

ору́жье шты́к

не тако́й ты Серё́жа

не тако́й уж ты́

по́й – ма́й

щё́ки ду́ли

скарлоти́ну перламу́тр

из за во́рота поду́ли

Váter Únser – Líeber Gótt

я пляса́ла сокола́ми

возле де́рева круго́м

ноги то́пали пляса́ли

возле де́рева круго́м

размога́й меня заты́ка

на кало́ше и ведре́

походи́-ка на заты́лке

мимо за́пертых двере́й

гу́ли пе́ли ха́лваду́

чири́кали до́ ночи́

на́ засеке до́лго ду́мал

кто́ поёт и бро́ви чи́нит

не по́ полу пе́рвая

залуди́ла пе́рьями

сперва́ чем то ду́дочны́м

вро́де как уха́бица́

полива́ла сы́пала

не ве́рила ле́бе́дя́ми́

зашу́хала кры́льями

зуба́ми зато́пала

с э́тако́го по ма́тери

с э́такого ку́барем

в обни́мку целу́ется́

в о́чи ва́лит бли́ньями

а лета́ми плю́й его́

до бе́лой доски́ и ся́дь

добреду́ до Клю́ева́

обра́тно заки́нуся́

просты́нкой за ро́дину

за ма́тушку ле́вую

у де́рева то́ненька́

за Ду́нькину пу́говку́

пожури́ла де́вица́

неве́ста сику́рая́

а Серё́жа де́ревце́м

на груди́ не кла́няется

на груди́ не кла́няется

не бу́кой не вечеро́м

посыпа́ет о́коло́

сперва́