Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин

Всю свою сознательную жизнь я предпочитал играть ведущую роль. Быть действительно властелином своей судьбы, не оглядываясь на других, идти собственным путем. Я старался анализировать происходящее, принимать обоснованные и разумные решения.

Хотите смейтесь, хотите нет, но у меня и жизнь вся была распланирована. Я знал, когда и что произойдет, был максимально готов к неожиданным коллизиям и поворотам. Меня было не застать врасплох.

И все, черт побери, шло довольно неплохо, пока я не решился развернуться и заступиться за Бона.

И вот ведь какая штука… здесь, в этом мире, моей логике, отрешенности, взвешенности и холодности уже не было места. Действительность касалась меня не абстрактно – с экрана телевизора или монитора бука, – а физически – кулаками, прикладами и словами, которые раньше бы не тронули меня.

Здесь не было времени для раздумий. Мне приходилось действовать инстинктивно, поддаваясь мгновенному импульсу.

Всегда считал, что человек от животного отличается именно наличием разума. И гордился этим, зачастую отказывая в высоком звании «хомо сапиенс» очень и очень многим двуногим, удовлетворяющим свои сиюминутные потребности и не заботящимся о будущем.

И вдруг оказалось, что шанс на спасение мне дала именно моя ненависть. Инстинкт. Неконтролируемая, затапливающая злость, которую я и не пытался ограничивать. Я не махаться собирался с немцем, не разбираться и не вымаливать прощение. В ту секунду, когда я предлагал ему поединок, решение убить твердо созрело в моей голове.

Сейчас, оказавшись в кругу непонимающих и настороженно относящихся ко мне людей, наверное, следовало бы почаще держать язык за зубами. Минимум информации о себе, максимум полезности для окружающих. Стать незаменимым, войти в доверие, а уж затем, исподволь, постепенно, рассказать о своем мире. Или вовсе – соврать. Неужели это было бы сложно для меня?

Я поступал неправильно. Не так, как в действительности следовало делать. Умом я понимал свою ошибку. Но доказать сердцу порочность этих действий не мог.

Входная дверь распахнулась и пребольно ударила меня по руке. Возмущенно ойкнув, я услышал ответный возглас примерно такого же содержания.

– Прости! Сильно? – спросила меня девочка, испуганно застывшая на пороге. В руках у нее была огромная охапка белья. Так что открывала она дверь, судя по всему, плечом или ногой.

– Нет, что вы! – тут же откликнулся я, морщась и потирая ушибленную руку. При этом во все глаза смотрел на девчонку, силясь понять, откуда она взялась. Насколько я помнил, в доме, где расположились все бойцы, женского пола не было.

– Настя. – Обозначив имя девушки, Клыков обошел ее, перевел взгляд на меня и скомандовал: – Боец, пойдем. Посмотрим, как с остальным обстоят дела.

С чем именно «остальным», было понятно и без слов. В правой руке сержант нес винтовку, а в левой у него был целый ворох всяких военных принадлежностей. Бросив короткий взгляд на девушку, я послушно направился следом за Клыковым. Тут ничего не поделаешь. Саботировать приказы того, кто назначен для меня главным, было бы не очень умно с моей стороны. Да и не научит сержант чему-то плохому. Владение оружием в этом мире, как я думаю, являлось одним из качеств, определяющих человека. Впрочем, я все равно не мог отделаться от мысли, что моя победа в тренировочном поединке грозила оказаться для меня пирровой.

– Карабин Маузера, – протянул мне оружие Клыков. Я его, разумеется, взял в руки и вопросительно посмотрел на сержанта.

– Стрелял раньше? – поинтересовался тот.

– Стрелял. Винтовка Мосина тогда была.

Сержант кивнул:

– Да то же самое почти. Мосинки нет, больше карабинов взяли. Да и попроще он будет. Итак, первое. Сейчас карабин разряжен. Предохранитель на затворе видишь? Ставь его так, чтобы вверх смотрел.

Присмотревшись, я действительно обнаружил флажок. Попытался сдвинуть его, но был остановлен сержантом:

– Большим пальцем. Привыкай.

Это действительно оказалось проще. Эргономика у этого оружия была продумана.

– Затвор вверх и на себя. Отводи.

Пошло туговато, но безо всяких шатаний. Как на салазках, только очень сильно груженных.

– Мосинку так же заряжал. Держи. – Сержант протянул мне обойму – пять остроконечных патронов, вставленных в своеобразную пластинку. Демонстрируя Клыкову свои умения, я приставил обойму к открытому стволу и пальцем выдавил патроны вниз, в магазин.

– Можно и без обоймы заряжать. Так же, открываешь затвор – и в магазин, напрямую. Закрывай затвор. Целься.

Я послушно произвел все манипуляции и прижался плечом к прикладу оружия, направляя его ствол в лес. Сержант, придирчиво осмотрев меня, остался стойкой и хватом доволен.

– В стену сарая целься. Предохранитель направо.

Повернувшись, я взял на мушку сарай, стена которого уже давным-давно была испещрена выстрелами. Судя по всему, проверяли тут не только меня. Большим пальцем правой руки перекинул предохранитель.

– Огонь.

Через секунду после команды я нажал на спусковой крючок, и приклад довольно сильно толкнул меня в плечо.

– Держи за счет тела. Приклад должен влиться в тебя. Не надо за счет рук стараться удержать, – внес необходимые коррективы сержант и скомандовал: – Предохранитель наверх. Оружие разрядить.

Я послушался указания и по аналогии с мосинкой, отработав затвором, выбросил на землю все пять патронов. Вернее, четыре патрона и одну гильзу. Присел на корточки, быстро собрал нестреляные и протянул их сержанту. Клыков небрежно принял от меня боеприпас и ссыпал его в один из своих карманов.

– Закрыть затвор, предохранитель влево.

Дождавшись, когда я выполню команду, Клыков продолжил:

– Оружие надежное. Перекосов почти не бывает. Затвор хороший. За оружием ухаживать надо, но пока тебе достаточно ствол чистить. Набор для чистки в прикладе, шомпол снизу, под стволом. Теперь это оружие твое. Когда со мной или с кем-то из бойцов, носить будешь с собой. Хранится в доме, в пятой комнате, внизу под лестницей, там пока временно оружейку сделали. Брать можешь, когда с кем-то идешь, один не бери. Во избежание, так сказать. Взял – расписался в журнале, сдал – тоже расписался. Понял?

– Понял, товарищ сержант.

Клыков кивнул:

– Положить оружие.

Как только я исполнил, сержант подошел ко мне, и, сноровисто расстегнув, снял с меня ремень. Шарахаться от Клыкова я не спешил, хотя, признаться, действия его меня удивили. Вместе с винтовкой он взял какие-то причиндалы и сейчас, судя по всему, собирался их на меня надеть.

Вновь опоясав меня ремнем, от чего я сразу внушительно потяжелел, Клыков принялся за объяснения:

– Впереди четыре подсумка. Туда складываешь обоймы с патронами или при необходимости сами патроны. Сзади слева лопатка в чехле, справа – фляга. На правом боку штык-нож, подсоединяется к карабину. Можно и просто как нож использовать. Снаряжение будешь носить постоянно. Чтобы привыкал. Понятно?