Об искусстве и жизни. Разговоры между делом - Ирина Александровна Антонова

относился к своим работам, поэтому чувствовал себя неловко быть представленным в этом дивном музее. Но для меня это все-таки и огромный импульс, после которого надо еще больше работать. Я увидел здесь картины режиссеров, писателей, поэтов и музыкантов. Уверен, что каждый из них может сказать то же самое: живопись или графика — это то, без чего, очевидно, мы не можем жить. Нам необходима кисть, необходима бумага, холст или глина — я же занимался и скульптурой в свое время. И тоже благодаря тому, что среди моих знакомых были замечательные скульпторы. Фёдор Фивейский, например, — я его очень любил и с его подачи попробовал себя и в этом.

Увидев свои работы на стенах музея, я, безусловно, сравнивал их. Не могу сказать, что все работы других, очень талантливых людей мне близки. Но я вижу свои недостатки и стараюсь их исправить. Вот и все. Мне все время кажется, как и в моей основной профессии, что следующая роль у меня будет гораздо интереснее, я гораздо лучше ее сыграю, гораздо лучше станцую. Также и в живописи — я думаю, что настанет момент, когда наконец я сделаю что-то, в чем буду полностью доволен результатом. Пока не могу так сказать, но, может, произойдет когда-нибудь.

Ирина Антонова и Святослав Рихтер на фестивале «Декабрьские вечера». ГМИИ им. А. С. Пушкина, 1980-е. © ГМИИ им. А. С. Пушкина

О любимых людях

Знаете, иногда в жизни просто сталкиваешься с нужными людьми или с нужными тебе вещами. Как-то я была в командировке в Париже и зашла в наше посольство. И мне одна из сотрудниц говорит: «Ирина Александровна, у нас тут на холодильнике лежит какая-то папка, нам ее принесла вдова Ларионова, посмотрите, что там». А знаменитый художник Михаил Ларионов и его супруга Наталья Гончарова после революции жили в Париже. После смерти Гончаровой Ларионов еще раз женился, — и его вдова и принесла папку в посольство. И мне сказали, что, если мне нужно, я могу ее взять. Я открыла. Там оказались довольно ранние и очень хорошие работы Натальи Гончаровой, написанные пастелью. А пастель — это же мелок, он сыпется, поэтому работы были сильно потерты. Я забрала эту папку, привезла, и мы сделали выставку, показали эти пастели. Имя Гончаровой было запрещенным, а сами пастели были совершенное невинны. Так они попали к нам. Это вам пример случайностей, о которых вы меня часто спрашиваете. Так же и с людьми иной раз знакомишься. Хотя случайно ли…

Одним из героев выставки «Скрипка Энгра» был Святослав Теофилович Рихтер — великий музыкант, большой друг музея и замечательный художник. Ирина Александровна любила о нем говорить, было видно, что она очень гордилась их взаимоотношениями, даже их дружбой, хотя это слово она никогда не употребляла. Она часто вспоминала, как каждый год приходила на Малую Бронную в день рождения Святослава Теофиловича его поздравить, принять участие в небольшом вечере, который он устраивал и куда он всегда ее приглашал. А однажды она рассказала мне, что всю жизнь стеснялась сказать ему, что их дни рождения совпадают, что она тоже родилась 20-го марта. А он не знал. И вот кто-то ему об этом сказал, и Рихтер очень рассердился на Ирину Александровну, ведь он мог также радоваться ее празднику, также поздравлять ее, как она его. Это несправедливо, счел он, что он не знал об этом. Она смутилась, как она рассказывала, его реакции, он, конечно, остыл, на их отношения эта история не повлияла, но это показало мне Ирину Александровну совершенно с другой стороны. Я привыкла к ней, царящей в свой день рождения в заставленном цветами кабинете, принимающей поздравления, что так и было, но при этом, оказывается, она отмечала и какой-то свой внутренний праздник, гордясь, что родилась в один день с Рихтером! Я сейчас, записывая это, вспоминаю, что она же мне каждый год об этом говорила, потому что это для нее была настоящая радость.

Святослав Рихтер

Великий музыкант, один из самых крупных пианистов XX столетия, удивительный человек, чья жизнь не вмещается только в профессию пианиста. Он был настолько больше и всеобъемлимей! Очень крупная личность, непростая, сложная, но и его сложность — это тоже урок нам, каким может быть человек. В какой-то момент, это было в Германии, он попросил меня с ним встретиться и сказал, что принял решение всю свою коллекцию художественных произведений, а у него много было картин, в основном подаренных ему, передать в наш музей, в только еще задумывавшийся тогда музей личных коллекций. Он не был коллекционером, но покупал некоторые картины. Например, покупал у Дмитрия Краснопевцева, чтобы помочь ему. Я знала Диму, бывала у него дома, ему было очень непросто, он был действительно аутсайдером, его никто не ценил, его искусство считалось формалистическим, а Рихтер делал его выставки у себя дома, знакомил с ним любителей искусства и этим очень помогал ему. Рихтер был удивительно свободным человеком, вселенским человеком. Человеком мира. Теперь коллекция картин Рихтера хранится у нас, в Пушкинском музее.

Святослава Теофиловича и Пушкинский музей связывала долголетняя, продолжавшаяся буквально несколько десятилетий дружба. Уже с конца сороковых годов он давал небольшие концерты в залах нашего музея. Для него это не было случайно. Дело в том, что он с детства увлекался искусством, живописью, рисунком, сам рисовал и как раз в пятидесятые годы очень интенсивно занимался живописью. В этом ему помогал прекрасный художник Роберт Рафаилович Фальк. Сказать, что Рихтер у него учился, конечно, нельзя, но он прибегал к его советам, а Фальк отмечал несомненный художественный талант Святослава Теофиловича, и в первую очередь посвящал его в технические, профессиональные тонкости живописи.

Интерес Рихтера к живописи появился уже в детстве. Рихтер очень любил театр, кинематограф и совсем маленьким устраивал в своем доме спектакли, всегда связанные с музыкой и танцами. Его детские рисунки совершенно фантастические.

Родился Рихтер в 1915 году в Житомире. Его детство прошло в окружении близких людей и прежде всего его тети, которую он называл тетя Мэри. Тетя Мэри сама очень хорошо рисовала и, наверное, способствовала развитию дарования Святослава Теофиловича.

Рихтер много занимался живописью, но в какой-то момент практически перестал рисовать, потому что должен был, как он сам говорил, для себя выбрать: стать художником, а он довольно уверенно пишет в своем дневнике, что мог бы быть