Кривотопь. Перевёртыш - Уилльям Риттер

Фэйбл поднялась на задние лапы рядом с Королевой Глубокого Мрака. Так она доставала только до пояса ведьмы. Она умоляюще водила лапой по накидке королевы, и её карие глаза широко открывались и закрывались с выражением глубокой покорности и печали.

Королева посмотрела на девочку с гневом и полным безразличием к её жалобным просьбам.

– Нет, – ответила она.

– Да есть ли у тебя сердце? – взмолилась Энни.

– Ессно, у неё на сердца, – проворчал Кулл за спиной Энни. – На для мелких девчоночек, попавших в Глубокий Мрак.

Ведьма закатила глаза.

– Ладно, – согласилась она наконец, сердито глядя на несчастного медвежонка. – Можно.

Кулл сглотнул воздух.

Энни моргнула.

– Ладно? – переспросила она. – Ты дашь ей человеческий облик?

– Ничего такого я не сделаю, – ответила королева, всё ещё глядя на Фэйбл. – Если я что и дам ей, то моё разрешение.

Энни Бёртон снова моргнула в непонимании. Она взглянула на Кулла, но тот только пожал плечами. Когда она повернулась, Фэйбл снова была девочкой.

– Привет! – смиренно поздоровалась она.

– О, слава богу! Дорогая ты моя, у тебя всё хорошо? – воскликнула Энни.

– Я… подождите-ка…

Фэйбл свела брови, стараясь сосредоточиться. Мысли так и сновали взад-вперёд в её человеческой голове. Да, у человека мозги работают совсем иначе. Она несколько раз втянула в себя воздух, поворачиваясь из стороны в сторону.

– Всё образуется, – постаралась успокоить её Энни. – Ты знаешь, где сейчас находишься?

– Парафин, – сказала Фэйбл, вглядываясь в просветы между деревьями.

– Что? – не поняла Энни Бёртон.

Девочка вцепилась в меховую накидку королевы.

– Это воск от свечи! – воскликнула она. – Я чувствую запах! Ты знаешь, что это означает!

– Ты ошибаешься, – покачала головой королева. – Их племя ушло из леса.

Но её нос подвигался, и Фэйбл поняла, что она тоже почувствовала этот запах.

– Не ушло! Я одного из них встретила! А думаешь, как бы я смогла зайти так далеко в Кривотопь? Пожалуйста, нам надо спешить!

– Нам ничего такого делать не надо. Ты никуда не пойдёшь, пока…

Голос девочки наполнился отчаянием.

– Они не знают лес, как знаю его я, – сказала она.

– Ты не знаешь леса!

– Я знаю его достаточно, чтобы знать, куда они направляются.

Королева заколебалась.

– А куда они направляются? – спросила Энни не дыша. – Что происходит?

На мгновение глаза королевы сверкнули в направлении деревьев.

– Они могут не знать, что их там подстерегает, но я знаю, – продолжала Фэйбл. – И ты тоже знаешь. Не притворяйся, что не знаешь. Пожалуйста. Они погибнут.

Энни быстро переводила взгляд с девочки на ведьму.

Какое-то время королева холодно изучала Фэйбл, а потом кивнула.

– Хорошо, найди их как можно быстрее, – велела она. – Мы обсудим твоё наказание, когда мальчики будут в безопасности.

Девочка и ведьма вместе устремились в глубь леса.

– Подождите! – закричала им вслед Энни.

Фэйбл в нетерпении обернулась.

– Так ты идёшь? – спросила она.

– Как ты можешь думать, что эта женщина тебе поможет, после того, что она сделала? – спросила Энни. – Ты вообще знаешь, кто она такая – что она такое?

– Конечно, знаю, – кивнула Фэйбл. – Она – моя мама.

* * *

Матери, отцы, дочери, сыновья. Для Существа, обитавшего в сердце зарослей, всё это были бессмысленные слова. Существо произошло от одиночества. Оно было выращено в компании страха и ненависти – и эти слова оно знало. Семья – это было странное слово. Семья заинтересовала это создание.

Сначала сама идея показалась Существу совершенно пустой. Что за смысл в брате? Что за ценность в сестре? А потом это создание поняло: боль.

В семьях есть любовь – конечно, мелкое и бессмысленное чувство, но вместе с любовью появляется утрата. Утрата намного изысканнее, чем просто одиночество. Существо из зарослей считало семью скучной. Семья обычно всем довольна и покойна. Но когда семья разрывается на части, расцветает боль. Страдания ребёнка, оторванного от родителя, оказываются в десять раз мучительнее, чем всё, что Существо когда-либо встречало в своей вечной темнице, и они восхитительны. В своём новом лесном доме Существо обнаружило наслаждение от мук, которые возникали в разбитых семьях.

Особенно прелестным был волшебный люд. Существо с удовольствием вспоминало, какой восхитительный вкус имела их магия, как она питала его чувства. Существо вздохнуло. Но потом волшебный люд постепенно покинул Дикую Чащу. Существу пришлось довольствоваться птенцами, выпавшими из гнезда, волками, отбившимися от стаи, оленихами, потерявшими свою пару. Жалкое существование. Но с годами и они стали попадаться всё реже. Существо, жившее в сердце зарослей, голодало.

Лиана под ним дрогнула. Существо напряглось. Взлохмаченная мантия, сотканная из теней, которая очерчивала грузные очертания Существа, задрожала от возбуждения. Что-то попалось в сети. Тварь закрыла глаза, чтобы лучше почувствовать, как её жертва пытается прорваться через лес. Ребёнок. Хорошо. У детей страх получался лучше всех.

Волна энергии пробежала по лиане словно электрический ток, и глаза создания распахнулись. Это было нечто большее, чем слабый олень. Сердце Существа забилось быстрее. Уже давно ему не попадалась жертва такой силы, как эта.

Тварь подобрала свои драгоценные тени. Её нервы подёргивались в предвкушении. Она ощущала, как на другом конце лианы пульсировали эмоции ребёнка, и чувствовала магию, подлинную и первородную магию, которую этот лес уже почти забыл. Сегодня ночью Существо, живущее в сердце зарослей, устроит пир.

– Так она и вправду твоя дочь? – спросила Энни Бёртон королеву.

Они пробирались через Глубокий Мрак. Кулл опасливо брёл позади, примерно в двадцати метрах за ними, а Фэйбл бежала впереди, тоже примерно в двадцати метрах. Девочка двигалась по лесу как рыба в воде. Энни двигалась по лесу тоже как рыба… в лесу, на каждом шагу натыкаясь и спотыкаясь о неровности земли, но при этом умудряясь держаться вровень с ведьмой.

– То есть я имею в виду: она твоя родная дочь? – добавила она. – Ты не украла её?

Впереди них Фэйбл перескочила через упавшую ветку и остановилась, откинув с лица густые вьющиеся пряди, чтобы понюхать ветер. Внезапно она сжала кулаки, закрыла глаза, задержала дыхание и – УАМП! – снова превратилась в медвежонка, только листья закрутились вокруг её лохматого туловища.