Скитальцы - Кнут Гамсун

Готово...

Эдеварт помогал и старшему по причалу, и пекарю, и лодочному мастеру, его звали туда, где требовалась помощь, и он тут же являлся. Спал он в комнатушке у пекаря, обедал на кухне в большом доме. Всё складывалось как нельзя лучше. И всюду приходилось спешить; уже наступил октябрь, время шло, но он не умер от любви, он выдержал.

В усадьбе было полно народу — работники, рыбаки, приказчики, слуги. Кнофф никому не отказывал, особенно тем, кому не дали работу в южном посёлке, где пароходы делали остановку. Эта пароходная остановка была для Кноффа хуже бельма на глазу! Она находилась в старом торговом посёлке, стоявшем на мысе; тамошний лавочник сколотил себе состояние, потому как имел право торговать крепкими напитками, а ещё там кругом гнездились морские птицы, можно было собирать и яйца, и гагачий пух. Но главное, туда заходили пароходы, идущие из Вадсё в Гамбург, в глазах Кноффа это обстоятельство было особенно важно. Если какой-то человек получал там отказ, он мог не сомневаться, что найдёт место у Кноффа. Как же так, неужто там не ведётся никаких работ? — говорил Кнофф. Неужто им совсем не нужны люди? Не могу же я брать всех, кого они норовят повесить мне на шею. Ладно, передай эту записку моему управляющему и спроси, не найдётся ли для тебя работы в лесу! Так поступал Кнофф.

Эдеварт пришёлся Кноффу ко двору, он был молод и понятлив, служанки на кухне приметили молодого человека из-за его красивой наружности, даже экономка, йомфру[18]Эллингсен, спросила у него, откуда он и как его зовут. Он не мог пожаловаться, что люди обходят его вниманием, дети Кноффа висли на нём и просили помочь им то в одном, то в другом, особенно мальчик Ромео; однажды даже сама мадам Кнофф подозвала Эдеварта во дворе и попросила сходить в лавку за горохом для голубей. По воскресеньям Эдеварт надевал выходной костюм, но держался поближе к равным себе — к бондарю и пекарю; лодочный мастер тоже неплохо относился к нему и всегда был готов помочь, он взял назад лодку Эдеварта и вернул за неё деньги, это было в его силах, он так давно работал у Кноффа, что имел право поступать по своему усмотрению. От лодочного мастера и от других Эдеварт многое узнал о Хоконе Доппене, и даже больше, чем хотел бы.

Побывал Эдеварт и на галеасе и на шхуне, они были хорошо и надёжно оснащены, в оснастке галеаса он почти не разбирался, но шхуны знал неплохо и мог по достоинству оценить судно.

Ему пришло в голову написать Августу — Рига, барк «Солнечная радость» — и рассказать, где он теперь и что делает. Эдеварт скучал по старому товарищу, поэтому он сильно приукрасил и торговый посёлок, и Кноффа, и всех здешних обитателей, он просил Августа приехать сюда, если Август приедет, то найдёт для себя подходящее дело, ему, без сомнения, поручат вести шхуну на Лофотены, подумай об этом и напиши! И последнее: если я не ошибаюсь в тебе, ты не испугаешься сбежать с барка прямо в Риге!

Ответ Эдеварт получил через три недели из Динамюнде. Август ответил отказом: не в его правилах сбегать с норвежского судна, он имеет обыкновение выполнять свои обязательства. Сейчас барк стоит под погрузкой, берёт рожь, потом отправится в обратный путь, в Тронхейме он будет в начале декабря, к тому времени Эдеварт может приехать туда, и там они всё обмозгуют. Барк «Солнечная радость». Дружеский привет от твоего товарища, и да хранит тебя Бог.

Что-то Август заважничал, назначил ему встречу в Тронхейме!.. Может, он ударился в религию? От него всего можно ждать...

Недели пролетали одна за другой, пошёл снег, дороги занесло, и Ромео с Юлией стали кататься на лыжах. Кнофф слег в постель с простудой, слег он, скорее всего, от страха перед болезнью, он был трусливым человеком. Со своего ложа он внимательно следил за жизнью усадьбы и посылал гонца то за одним, то за другим из своих людей. Эдеварт едва не сомлел, когда однажды в воскресенье во время обеда йомфру Эллингсен, экономка, сказала, что Кнофф хочет поговорить с ним. Неужто это означает расчёт? Экономка открыла двери и провела Эдеварта через гостиную в коридор, оттуда они поднялись по лестнице на второй этаж.

Идя через гостиную, Эдеварт с удивлением смотрел по сторонам, незнакомое великолепие поразило его: зеркало от пола до потолка, диван, отделанный бронзой, дочь хозяина, игравшая на пианино, мадам Кнофф с золотыми украшениями на груди, домашний учитель, конторщики Кноффа, на стенах картины в золоченых рамах. Он словно заглянул через ограду в иной мир; может, ограда была не так уж и высока, но только не для Эдеварта, такого, как здесь, он не видел нигде и никогда.

Почему его провели через гостиную? А Бог его знает, может, таков был приказ, может, пройдя через этот рай, он должен был убедиться в собственном ничтожестве, ощутить себя букашкой? Эдеварт много чего наслушался о коварстве хозяина в таких делах.

Он вошёл в спальню и остановился у двери.

Кноффу требовался от Эдеварта сущий пустяк, о расчёте не было и речи. Как крупный делец, время которого на вес золота, Кнофф сразу взял быка за рога: Мне доложили из конторы, что вчера на твоё имя пришёл пакет.

Да, мне прислали непромокаемую робу, с удивлением ответил Эдеварт.

За чей счёт ты её заказал?

Я думал, она пойдёт в счёт аванса.

Аванса? Мы не говорили ни о каком жалованье, сказал Кнофф. И поскольку Эдеварт от удивления лишился дара речи, Кнофф продолжил: Покуда ты ждёшь тут настоящего дела, о жалованье можешь и не заикаться.

Но...

Ты и сам это понимаешь.

Я заплачу за робу, сказал Эдеварт.

Кнофф: Так у тебя есть деньги?

Эдеварт: Кое-что есть.

Вот и хорошо, сказал Кнофф. Жалованье и всякое такое... у тебя есть крыша над головой и кусок хлеба, этого довольно, покуда человек ждёт; здесь, собственно, для тебя работы нет. И пойми, я поступаю так не потому, что у меня нет денег, а потому, что у меня такое правило.

Эдеварт рассердился: Я работаю на вас не за кусок хлеба!

Кнофф, оторопев: Чего же ты хочешь? На носу зима, а тут у тебя, по крайней мере, есть надёжное пристанище.

Эдеварт: Я уеду.

Куда?

В Тронхейм, с первым же пароходом.

Кнофф помолчал, он хотел посильней натянуть вожжи. Ну что ж, езжай в Тронхейм. Но ведь у тебя нет там работы?

Есть, отрезал Эдеварт. И ушёл.

Он тут же сложил свои вещи, а пока укладывался, ему пришла в голову мысль вернуть Кноффу непромокаемую робу, она была новехонькая, неношеная, но тогда Кнофф решит, что у него нет денег, чтобы рассчитаться за неё.

Самое правильное было бы сбежать, прихватив робу с собой и не заплатив за неё. Август поступил бы именно так, он не стал бы дожидаться понедельника, чтобы заплатить в конторе такую пустяковую сумму. Эдеварт уже научился не слишком щепетильно судить некоторые свои поступки, но от мысли бежать отказался только по той причине, что его бегство могло иметь последствия: стали бы интересоваться, чем он занимался в этих краях, и выяснилось бы, что он жил у Лувисе Магрете.