Смерть по сценарию - Татьяна Столбова

Но Денис был крепким орешком. Помолчав, он кивнул и налил себе еще, на этот раз поменьше.

— Денис, по какому принципу вы с Мишей приглашали гостей?

— Ни по какому. О ком вспомнили, того и пригласили.

— А как получилось, что в вашей компании оказались Михалев и Невзорова? Они же совершенно левые люди.

— Левые? — Денис усмехнулся. — Тоня, наш круг, не ограничивается знакомыми Мадам. Он несколько шире. И Михалев и Невзорова в него входят.

— Каким боком?

— Ну, с Михалевым у нас складываются неплохие приятельские отношения, которые, возможно, затем разовьются в дружеские. А Невзорова... Ты разве ничего не знаешь? Она была с Мишей. Уже месяцев пять. Нет, меньше... Погоди, сейчас... Первый раз она осталась у него на ноябрьские праздники, и с тех пор...

Мне трудно было в это поверить. Как такое может быть: рева Невзорова и наш Миша? Я почувствовала неожиданный для меня самой укол ревности.

— Представляю, — не удержавшись, язвительно сказала я, — их трогательные отношения. Она, наверное, всю квартиру ему обрыдала, в слезах утопила.

Денис ничего не ответил. Только улыбнулся. Ему ведь тоже никогда не нравилась эта девица.

— Ладно... — Глубоким вздохом я завершила неприятную мне тему и снова приступила к опросу свидетеля: — Как проходил тот вечер? Расскажи, пожалуйста, подробно. А то Менро засыпал меня словами, а толком так ничего и не сказал.

— Ну, как проходил... Обычно. Налили, выпили...

— Не так.

— А как?

— С самого начала, по порядку. Кто когда пришел, кто что говорил, кто на кого смотрел, кто с кем ругался...

— О-о-о... — расстроенно протянул Денис. — Я всего и не вспомню. Да и слишком долго рассказывать.

Он бросил взгляд на маленькую белую бутылочку, в которой оставалось всего граммов пятьдесят, усилием воли отвернулся от нее и снова посмотрел на меня. К счастью, денег у меня уже не было. И в конце концов, я именно ради него взялась за это расследование. Пусть немного потерпит.

— Ты меня не так поняла, — совершенно правильно истолковал он мой ответный взгляд. — Я больше не хочу водки. Я хочу спать. Я устал.

— Денис, ты вполне уложишься в пятнадцать — двадцать минут. Ну прошу тебя.

— Хорошо, — сдался он. — Первыми пришли Менро с Пульсом. За ними Людка. За Людкой Линник со Штокманом. Потом вроде бы Михалев. А потом Сандалов. Или наоборот... Не помню. О чем говорили? Да обо всем. Ничего важного или интересного. Театральные сплетни, последний михалевский фильм, лучшая роль Невзоровой...

— А какая роль у нее лучшая?

— Все, какую ни возьми. Это она так думает... Нет, Тоня, нет. Жаль, но я ничем не могу тебе помочь. Это был самый обычный вечер, похожий на все предыдущие. К тому же у меня было скверное настроение и я больше молчал, думал о своем... Поэтому почти не прислушивался к общей беседе.

— С тех пор тебе не стало лучше... — сказала я, разглядывая его с сожалением — все же он очень изменился за последние дни, и внешне, и внутренне. Хотя я не имею права судить о том, что происходит у него в душе. Разброд, вероятно. Только на чем основанный? Я ведь уже думала об этом неоднократно, еще до смерти Миши, но так и не пришла к определенному выводу. У меня не хватало информации. Не так близка я была с Денисом. Вот Миша — тот наверняка все знал...

— Верно, — тихо ответил он. — Мне не стало лучше. Мне все хуже и хуже. Знаешь, я даже подумываю о том, чтобы обратиться к врачу. Ах, черт...

Он вдруг нагнулся, обхватил голову руками и застонал, как от боли. Я испугалась, присела возле него на корточки.

— Что с тобой, Денис? Голова болит?

— Душа... — ответил он не сразу, очень тихо, почти шепотом. — Душа разрывается...

Врач ему был явно необходим. Ничего позорного в этом я не находила. Из театральных друзей моего отца по крайней мере пятеро постоянно посещали психотерапевта. А ситуация Дениса вообще предполагала перманентное общение с доктором: он совмещал две опасные для душевного равновесия профессии — актера и писателя; он не имел родственников и долгое время жил один; он потерял близкого друга; его самого обвинили в убийстве этого друга; наконец, он три дня просидел в камере в полном неведении о своей дальнейшей судьбе. При таких обстоятельствах даже странно, что врач не потребовался ему раньше. Я бы, наверное, давно сидела в психушке и воображала себя Девой Марией или Маргарет Тэтчер, без разницы...

— Денис, может, тебе обратиться к Пете? Ты знаешь его, это мой брат, он отличный психотерапевт. Его даже коллеги уважают...

Денис поднял голову, усмехнулся, но в глазах его было столько боли, что я сама отвернулась, встала, подошла к окну. Из-за тучи выскользнул солнечный луч — природа словно показывала мне, что, несмотря на все человеческие беды, жизнь продолжается и будет продолжаться. Вот за это равнодушие, за этот непробиваемый эгоизм я и не люблю окружающую среду. На все ей наплевать! Хоть все население земного шара разом помри — все равно цветочки будут весело тянуться к солнцу, и тучки бежать по небу, и дождик накрапывать так романтично, так неспешно...

Я показала природе язык и повернулась спиной к окну. Денис слабо улыбнулся мне.

— Нет, Тоня, я еще немного подожду. Может, сам справлюсь.

В данный момент он действительно справился. Во всяком случае, выглядел несколько лучше, чем минуту назад.

Я решила не терять времени, а воспользоваться благоприятной переменой в его настроении.

— Денис, у Миши был враг?

— В наше время враги есть только у бизнесменов и бандитов, — с улыбкой покачал головой он, — что порой одно и то же. А у Миши врагов не было. Он же... Ты сама знаешь, какой он человек. Добрый, честный, спокойный...

— А если причина — деньги?

— Материально он был обеспечен, но и только. Никаких тысяч баксов у него и в помине не бывало.

— А статьи в иностранных журналах?

— Миша писал их редко. Одну статью примерно в три-четыре месяца. Так что когда ему приходили гонорары, он забивал образовавшиеся к этому времени в бюджете дыры, а остаток быстро тратил. Да и в долг у него просили многие... И далеко не все считали нужным отдавать. Но он и не требовал. Так что, я думаю, убили его не из-за денег.

— В тот вечер ты ушел от него последним?

— Да.

— Во сколько?

— Точно не скажу. В час. Может, в половине второго.

— Как вы расстались?

— Нормально. То есть никак. Я собрался уходить, он вышел со мной в коридор, но тут ему позвонили по телефону и он опять ушел в комнату. Я ждал минут пять, потом крикнул, чтоб он не забыл закрыть за мной дверь, вызвал лифт и... И все.

— А кто ему звонил? — насторожилась я. Об этом мне никто пока не рассказывал.