Все меняется - Элизабет Говард

Пора и честь знать. Он проглотил остаток пирога с сыром, смахнул крошки с брюк и пустил чуток ветры, прежде чем выйти из уютной комнатушки при кухне, где всегда хозяйничала Мейбл (сколько раз ему случалось заморить здесь второпях червячка, объясняя, как устроен мир, ведь в этом она, женщина, мало что смыслила…).

В кухне он застал меньшого мальчонку мистера Руперта, который спрашивал, что на обед.

Макароны с сыром и бисквит с патокой, ответила ему она. И продолжила взбивать тесто для бисквита в огромной миске.

– О, здорово! Люблю бисквит с патокой. Знаете, – он забрался на табурет, стоящий рядом с ней, – я только хотел узнать, нельзя ли мне кусочек сыра без макарон? Один только маленький кусочек? – Он погладил ее по руке. – Это же не для меня. Макароны с сыром я очень люблю, а это для Риверса.

– Это кто же такой?

– Мой друг. Вообще-то он крыса, но совсем не такой, как другие крысы.

– Не вздумайте притащить его ко мне на кухню.

– Не буду, – он потихоньку запустил руку в глубокий карман, в котором обычно носил Риверса, и придержал его там. – Только один малюсенький кусочек, можно с корочкой, он не против.

Упершись коленкой в стол, он взял ее за руку и заглянул в лицо. И она сдалась. Отложив ложку, она направилась в кладовую. Пока она возилась там, отрезая сыр, он окунул палец в миску с тестом, загреб побольше и быстро облизнул. Было вкусно, даже лучше, чем готовый бисквит.

Она вернулась с изрядным ломтем чеддера.

– Вот вам, и идите себе, и не вздумайте принести сюда эту тварь.

– Обещаю! Спасибо вам большое, – он сполз со стола и убежал.

– Постреленок. Вылитый мистер Руперт, – добавила она, чтобы объяснить ему, отчего так расщедрилась.

– Ты любому готова раздать что угодно, – нежно сказал он и этим рассердил ее.

– Чего я не выношу, так это когда ты стоишь над душой, пока я делом занята. – Огромная заколка-невидимка плюхнулась прямо в миску. – Да чтоб тебе пропасть! Смотри, что я из-за тебя наделала!

Настолько несправедливые упреки служили у них серьезным предостережением.

– Пойду чистить машину, – объявил он, старательно притворяясь обиженным.

Она фыркнула.

– Ох уж эти мне твои машины, – сказала она. – Только смотри, к ужину не опоздай. Посылать его тебе с этими «о грушами» я не стану.

Она почти сразу уяснила, что угрозы они не представляют: женщины, у которых лишь кожа да кости, ему не по нутру.

Семья

Рождество имело шумный успех, хоть и началось с рыданий младших детей, которые проснулись задолго до семи – часа, когда им разрешалось наконец заглянуть в свои чулки. Худший из скандалов разразился в большой комнате, которую называли «комнатой с бельевым шкафом», потому что там стоял сушильный шкаф, слегка подогреваемый трубой от кухонной плиты, хотя и здесь видели поднимающийся над постелями пар в тех редких случаях, когда в них клали горячую грелку. В этой комнате теперь разместились близнецы Генри и Том в спальных мешках на полу, Гарриет и Берти – дети Клэри, Джорджи и, после долгих препирательств, Лора, которой ясно дали понять, что это лишь на один Сочельник. Ей было велено во всем слушаться Тома или Генри, и она, потрясенная тем, что наконец добилась своего, дала торжественное обещание. Едва все родители вышли, Генри вытащил из-под кровати доску для «Монополии», включил фонарики – свой и Тома, и игра началась. Нет, остальным нельзя: фонариков на всех не хватит и вообще партия уже в разгаре. Лора начала было всхлипывать, но ей пригрозили, что позовут Джемайму и ее отправят обратно в комнату к родителям. Джорджи ни на кого не обращал внимания, переправляя Риверса из клетки к себе в постель, но бедняжка Гарриет сочла себя несправедливо обделенной. «Мне же восемь, – твердила она, – и я прекрасно умею играть в эту игру». В конце концов она так утомилась от обиды, что укрылась одеялом с головой и уснула.

Всем, кто остался внизу, нестерпимо хотелось разойтись наконец по спальням. Рейчел так и сделала, следом ушла Сид. Почти весь день они провели, наряжая большую елку. Еще давным-давно Бриг постановил, что дерево должно быть живым, а Дюши – что свечки настоящими, «а не этой пошлой чепухой с электрическими лампочками». Зоуи бережно раскладывала подарки под елкой, а чулки – длинные и толстые, в которых мужчины выезжали на охоту и гольф, – на одном из диванов, в том числе совсем крошечный, предназначенный, как она сказала, для Риверса. «Джорджи специально попросил», – пояснила она, слегка порозовев. На сыне она помешалась, но не хотела, чтобы ее в этом уличили остальные. Руперт обнял ее, Арчи заявил, что идея отличная. Было решено, что переправить чулки наверх помогут все, но для того, чтобы развесить их на спинках кроватей, понадобится всего два человека.

Клэри прикорнула на диване. А когда Арчи разбудил ее, заявила, что быть ребенком гораздо приятнее, чем взрослым.

– Обычно я лежала в постели и изо всех сил зажмуривалась, делая вид, что сплю, пока ты или папа прокрадывались в комнату с моим чулком.

– И ручаюсь, открывала глаза в ту же минуту, как я поворачивался к тебе спиной.

– Конечно, нет! Мы давали честное слово, что не станем. Поэтому открывал глаза только Невилл. И говорил, что скрестил пальцы, когда давал честное слово, так что это не считается. Он всегда выкручивался.

– В постель, – скомандовал Арчи так решительно, что все поднялись и каждый взял свою долю чулок.

– Поскольку доступ в гостиную будет открыт только после обеда, лучше запереть дверь, – Хью повернул в замке ключ и отдал его Джемайме.

– Я в большую детскую, – прошептала Зоуи. Ей хотелось убедиться, что носок для Риверса висит там, где надо.

Джемайма повесила чулки для своих мальчишек, Руперт – для Джульет и Луизы, и на этом вечер закончился.

* * *

Ночь для Джемаймы выдалась короткой: Лора перебудила плачем всех остальных.

– Она хочет свой чулок, но получит его только через пятьдесят девять минут. Мы положили его на шкаф, куда она не достанет, и я назначил ей время на семь, – Генри и Том выглядели до отвращения довольными собой.

– Семь не наступит никогда! – всхлипывала Лора.

– Ну вот, она проснулась как раз, когда я так разоспался, – захныкал семилетний Берти, всего годом старше бедняжки Лоры.

– А может, пойдем в комнату к маме и папе, там и посмотришь свой чулок?

Но это было уже совсем не то.

– Я хочу смотреть свой чулок вместе с большими детьми.

– Вообще-то, – вмешался Генри так доброжелательно, как только мог, – ты нам здесь совсем не нужна.

Это возмутило Гарриет.

– Но вы же ее братья! Так нельзя…

– Да, конечно, мы ее братья. Но она еще совсем маленькая. Вот подрастет – и мы сводим ее и в зоопарк, и в ночные клубы…