Уходили из дома. Дневник хиппи - Геннадий Авраменко

Звонил мне также и Максим с «Фора-фильм», насчет гитары. Готов ее вернуть и дать денег. Еще меня требовала неопознанная мамой герла, которая, узнав, что я в Крыму, сказала, что сама меня там найдет. Даже интересно, кто это.

До Жильвинаса дозвониться не смог. Никто не подходит к телефону. Может, его все-таки подхватили Гелка с Гитой и он сейчас загорает где-нибудь в Лисьей бухте?

Попрощался с отцом и Еленой Ивановной, они куда-то уходили. Она дала денег, да бабушка еще сотню на день рождения подарила. Спасибо! Теперь капитал почти тот же, что и при выезде из Москвы. И вещи те же, только прибавилась бабушкина ментовская рубаха. Хорошая рубаха, только женская, с пузырем спереди для груди. Смешно. Моя-то совсем истрепалась, вот и буду носить эту.

А бабушка все та же, спорит постоянно. Черное у нее по-прежнему белое. Демократы — сволочи и предатели, она их «дерьмократами» называет. Коммунисты — ангелы девственно чистые. Горбачев тоже предатель, а гэкачеписты — герои и патриоты. Спорить с ней бесполезно, она всей душой предана идеям коммунизма. До свидания, бабушка, до свидания, Хоста!

В поезде под Краснодаром случилось одно из происшествий-встрясок, от которых поначалу сильно трясет. Сидел я на боковушке, читал, никого не трогал. И вдруг стекло со звуком выстрела пробил средних размеров камень, затормозил где-то у моей головы и упал на пол. Стекло пошло мелкими трещинами, частично рассыпалось, и все постели и пол оказались в осколках. Крик, шум, гам, народ сбежался со всего вагона, думали, что война Абхазии с Грузией все-таки началась и докатилась до России. Женщина, которая рядом ехала, дико перепугалась, распсиховалась и долго еще кудахтала по поводу нанесенной ей моральной травмы. Что примечательно: за пару минут до случившегося я пересел с того места, в котором камень неминуемо пробил бы мне голову, на боковушку. Стряхнул с хайра осколки, покурил в тамбуре, подумал о мимолетности нашего существования на грешной Земле.

Предчувствие... Сколько их было, сколько еще будет?

В начале весны уже было что-то подобное, я имею в виду предчувствие. Поехал я в Ригу на денек буквально, прогуляться с народом. Трассой возвращаться никак не хотелось, деньги вроде были, и я попросил отца, чтобы он через знакомых добыл мне билет на Рига-Москва. Он и добыл. В Риге было по-весеннему клево. Проснувшиеся по весне волосатые братья съезжались побродить по свободным прибалтийским республикам. Город, казалось, был весь отдан на разграбление хиппи. Мы были везде. На любой улочке, во всех кофейнях, в каждом уголке крошечного Старого города мы жили, пили, курили, пели, любили. Уехать казалось абсолютно невозможным, мы наслаждались весной, солнцем и невероятным ощущением безграничной свободы. И еще была очень странная грусть. Причин ей не было, но неприятная заноза противно ерзала где-то в недрах моего укуренного тела.

На поезд я опоздал. Сдал на вокзале билет, получил остаточную стоимость, набрал пива и вновь нырнул в тусовку на Домской площади. Заноза рассосалась, из чего я сделал вывод, что мне просто дико не хотелось уезжать.

В Москве выяснилось, что фирменный поезд «Юрмала» Рига-Москва попал в жуткую катастрофу. Три головных вагона полностью сгорели, и в них погибли, по-моему, 43 человека. У меня билет был в первый. Мама про билет ничего не знала, а вот что чувствовал целые сутки до моего возвращения отец, собственноручно купивший мне этот билет, я боялся даже думать.

С информацией тогда было плохо, узнал о катастрофе он не сразу, не сразу и сопоставил, а когда начал волноваться, уже и я вернулся.

Закурил еще одну. Интересно, я так втянулся в курение, что теперь спокойно различаю сигареты на вкус, а ведь еще совсем недавно весь табак был для меня одинаков. Отец дал мне с собой пачку «Явы» и «Ту-134». Болгарские однозначно лучше.

А вообще неплохо я с родней потусовался. Правильно говорят, что, если на отдыхе тебе скучно, это значит, что ты отдыхаешь по-настоящему. С отцом спокойно, шутки понимает, постоянно смеялись над чем-нибудь. Поговорить можно, поспорить. И о политике — это мы вдвоем против бабушки, — и о жизни. Да и о женщинах не раз говорили. Мама с ним и не ужилась бы — это очевидно, они настолько разные. Думаю, сначала были обычные танцы-зажиманцы, потом появился я, а кроме меня их толком ничего и не объединяло. Вот и разошлись вскоре после моего рождения. А с Еленой Ивановной ему хорошо, это видно, они не ругаются, почти не спорят, живут душа в душу. И это отнюдь не означает, что кто-то «под пятой», что называется. Просто они любят и понимают друг друга.

Сегодня день рождения у Вали, одной из самых горячих поклонниц группы «Осень». Блин, а вот ей открытку забыл черкнуть. Всем отправил, а про несчастную Валюту забыл. Все такая же несчастная, озабоченно-озадаченная, одинокая, безутешно влюбленная в великого Александра Тона? Шурика вообще убить надо было после той акции человеколюбия, которую он провел, и последствия которой я до сих пор разгребаю...

...В начале весны моя тогдашняя возлюбленная Танечка Головина со своей безбашенной подружкой Яной отправили в газету «Московский комсомолец» письмо, в котором написали, что ищут друзей, любителей The Beatles. Обычная подростковая муть, ничего особенного. Танькина дружба по переписке закончилась, так и не начавшись, но на Шурика произвела впечатление. И вот однажды открываю я «МК» и читаю следующий текст: «Мы, рок-группа «Осень», протягиваем руку всем, кто одинок, кому нужна помощь, кто хочет просто поговорить. Человек человеку брат. Пишите нам». Я звоню Шурику:

— Саня, надо срочно переименовывать группу!

— А что, собственно, произошло? — обычным невозмутимым тоном спрашивает Шурик.

— Какая-то «Осень» в «МК» нарисовалась!

— А-а-а, опубликовали все-таки, — так же равнодушно протянул Шурик.

Звонков и писем был настоящий шквал. Саша договорился встретиться со всеми у выхода из «Арбатской» и слезно уговаривал всех участников коллектива поддержать его неразумное, но благое начинание. Как именно он собирается помогать всей этой глубоко несчастной молодежи, никто не знал.

Когда, немного опоздав, я вышел из метро, то просто остолбенел. Посреди толпы из сорока жертв Шуриковой авантюры стоял сам лидер рок-группы «Осень» Александр Тон и растерянно крутил головой. Поодаль нервно курили басист Немет и гитарист Степ. К сожалению, спастись бегством не удалось, Шурик меня заметил и привлек к общению. Но очевидно, надо было что-то со всеми этими людьми делать.

Я предложил брать измором и потаскать народ по городу. За неимением других вариантов идею приняли. Через час скитаний по Арбату и Гоголевскому бульвару толпа уменьшилась до двадцати самых стойких и, видимо, самых несчастных девушек. В каждого из нас влюбились по пять девчушек, жить стало проще. Через пару дней Шурик, сославшись на занятость, отдал мне мешок писем, и я, как честный человек, принялся на письма отвечать. Думаю, через две недели я мог спокойно получать диплом высококлассного психолога. Еще через месяц отсеялись все лишние: городские сумасшедшие, девочки, уверенные, что мы крутые рокеры, наконец те, у кого жизнь наладилась. На нашей репетиционной базе буквально поселились несколько самых преданных поклонниц, а я уже успел заочно подружиться с некоторыми адресатами. С которыми до сих пор переписываюсь, хотя многих в глаза так ни разу не видел.