Ледяной демон - Мишель Пейвер

Ренн стало гораздо легче, оттого что Торак не упрекал ее в том, что не рассказала раньше. Он лишь недоверчиво слушал и щурил серые глаза, как будто приглядывался к следам на снегу.

– По-другому появление той ловушки не объяснить, – стояла на своем Ренн.

Торак неохотно кивнул.

– Да, и люди Глубокого Леса, конечно, со странностями, но медведей не убивают. – Он немного помолчал и продолжил: – Знаешь, о чем вот сейчас подумал? Прошлым летом, когда Наигинн был поблизости, у меня чесался шрам на предплечье. И твой шрам на руке тоже. Тогда, если он жив, почему они сейчас не чешутся?

– Я не знаю.

Поднялся ветер, застонали сосны, небо стало тяжелым от снега.

В глубине души Ренн немного надеялась, что Торак не примет всерьез ее подозрения или объяснит, почему Наигинн не мог остаться в живых. Ей даже жутковато стало, оттого что он сразу признал: это похоже на правду.

Прошлым летом Наигинн хитростью пленил ее. Чтобы получить желаемое, он бы искалечил ее так же легко, как потрошил рыбу. Ренн мысленно представила красивое бесчувственное лицо и пустой взгляд ледяного демона.

Торак провел большим пальцем по нижней губе Ренн. Казалось, все его сомнения и опасения ушли, и теперь он наслаждался моментом.

– Ты как будто… доволен, – сказала Ренн.

Торак посмотрел ей в глаза:

– Я так и не смог поквитаться с ним за то, как он с тобой обращался. Теперь, когда встречу, изобью до смерти.

– Ты этого не сделаешь! Не забывай, вы…

– Мы сородичи, я не забыл. Но меня всегда бесило, что мы не можем с ним даже подраться.

– Вот пусть так все и остается!

Торак хмыкнул, давая понять, что он об этом думает, и спросил:

– Но что он делает в Глубоком Лесу?

– Помнишь, как он любил высасывать все из голов?

– Ты сейчас о том Дереве Смерти?

– Я думаю, он посылает Сдирающих Кожу на поиски того, что ему нужно. Но почему Избранные его не остановят?

– Однажды он сказал, что, когда был мальчиком, его какое-то время воспитывали Зубры и Лебеди. Возможно, они даже не знают, кто он на самом деле.

Ренн кивнула:

– Теперь понятно, почему парень из края, где не растут деревья, хорошо ориентируется в Лесу.

– Но не так хорошо, как мы, – прорычал Торак.

У Ренн появились дурные предчувствия. Глядя на раскрашенное мелом и углем лицо Торака, легко можно было поверить, что он в своем желании отомстить ни перед чем не остановится. Ренн даже показалось, что он представляет, как именно поступит с Наигинном, если они когда-нибудь встретятся.

* * *

Торак увидел на снегу темные щепки и сразу понял, что медведь заглотил наживку, такую же, как та, с обернутым китовым усом и перемазанным медом куском мяса.

Волк охотился, а Ренн отстала, чтобы снова привязать к башмакам шлепанцы для ходьбы по снегу. Торак, дожидаясь ее, внимательно осматривал утоптанный вокруг валунов снег.

Вернее, пытался. Все три дня после ухода из убежища Благородных Оленей черная сеть мешала ему сосредоточиться.

Он стянул рукавицы, потрогал медвежий след. След успел замерзнуть и там, где олень стягивал свисающий с веток мох, был слегка присыпан сосновыми иголками. Этому следу было несколько дней.

В тени валуна он заметил кое-что еще – неглубокие следы человека. Сердце громче заколотилось в груди. У того, кто оставил эти следы, была странная походка – он отставлял левую ступню в сторону. Однажды Торак с насмешкой сказал Ренн, что Наигинн ходит, как утка.

Он медленно пошел по следу. Медведь забрел в овраг. Вот об эту липу точил когти. На этом валуне оставил брызги темно-желтой мочи. Здесь вырыл в снегу яму и улегся подремать.

А потом все изменилось. Знаки были таким четкими и ясными, что даже черная сеть не помешала Тораку мысленно увидеть всю картину произошедшего.

Медведь зашатался. Китовый ус распрямился и проткнул желудок, медведь в агонии набрасывался на валуны и с корнем вырывал молодые деревья.

Тушу медведя Торак нашел за следующим скоплением валунов. Вернее, не тушу, а то, что от нее оставил Наигинн. Ледяной демон отрезал лапы и содрал с туши шкуру. А еще он высосал глаза и все, что было внутри черепа. После такой расправы жалкие останки медведя чем-то напоминали человеческие.

Торак снова стянул рукавицу и положил ладонь на окровавленный череп.

– Где бы ты ни был, – сказал он, обращаясь к душе медведя, – упокойся с миром.

Торак чувствовал, что говорит это не из сочувствия, а потому что должен, и ему стало не по себе. После того, что другой медведь сделал с его отцом, Торак не мог искренне сочувствовать никому из их племени.

Медведи – самые могущественные охотники в Лесу, вот почему Всемирный Дух постановил, что племени Медведя никогда не будет. Ведь если такое появится, его хранитель будет слишком сильным. Некоторые племена боялись вслух называть этого зверя медведем и звали его «Мохнатый» или «Тот, Кто Ест Мед». Все уважали медведей, но никто им не доверял, потому что медведи жили сами по себе и при случае самцы могли сожрать медвежат.

Ничто в этой картине не объясняло Тораку, почему Наигинн с такой жестокостью убил медведя, после чего отрезал лапы и освежевал.

Торак чистил руки снегом и пытался найти ответ на этот вопрос, и вдруг кто-то приставил к горлу нож и ледяным голосом сказал:

– Не двигайся, отступник.

Глава 13

Дарк держал в руке холодный кремень для высечения огня. Его окружала непроницаемая тьма. Он вернулся туда, куда зарекся возвращаться, и собирался сделать то, что Тайный Народ ненавидел больше всего. Он собирался их найти.

Это было в тот день, когда Торак и Ренн ушли искать дорогу в священную рощу. Дарк скучал по ним и, будучи колдуном, понимал, что без него они не смогут провести обряд.

Ходец сказал, что Первое Дерево вернут четыре стрелы. Но их наконечники не должны быть вытесаны из обычных камней. О нет, надо найти самый синий из синих, самый красный из красных и самый прозрачный из прозрачных…

Торак с Ренн отправились на поиски зеленого камня, который Ходец назвал «сердцевиной». «Сердцевина – это зелень, зеленей которой нет! Они найдут ее в самой глубине Глубокого Леса!» – так он сказал. А три других камня для наконечников… Дарк был уверен, что знает, где их искать, – в пещере Тайного Народа.

Поэтому он и решился спуститься под землю. На ощупь