Костер на снегу - Нэн Райан

Эшлин, всячески занимая нового знакомого разговорами, заметно раскраснелся, и поначалу казалось, что он просто разгорячен ездой и веселой беседой. Однако после первого же часа прогулки стало ясно, что это солнечный ожог. И без того раздраженная, Натали рассердилась не на шутку. Чего ради этот англичанин выехал верхом без шляпы? Он должен знать, как легко обгорает белая кожа, особенно под горным солнцем! Или в Англии, с ее туманами, солнца не бывает вообще?

— Эшлин, — сообщила она вполголоса, — ты уже красен как рак!

— Правда? — Граф дотронулся до лба и поморщился. — Предлагаю немного передохнуть в лесу.

Некоторое время спустя Натали и Эшлин спешились у рощицы хвойных деревьев. Кейн остался в седле.

— А вы что же, мистер Ковингтон? Здесь так хорошо, тенисто…

— Я привык находиться на солнце. Отдыхайте, а я не спеша выкурю сигару, — сказал Кейн и уловил на лице Натали тень облегчения.

— Зачем, Эшлин? — спросила молодая женщина, как только решила, что южанин их не услышит. — Скажи, зачем ты потащил с нами этого типа? Более того, ты ввел его в мой дом!

— А почему бы и нет? Это симпатичный и воспитанный человек. Я не могу понять, что ты против него имеешь!

— Похоже, ты глухой!!! Я без конца твержу, что этот тип украл у меня кусок земли, а ты все еще не понял, что я против него имею!

— Если ищешь виноватого, вини своего мужа и его любовь к азартным играм. — Заметив, что Натали собирается возразить, Эшлин поспешно продолжил: — Я знаю, знаю, об усопших плохо не говорят! Я только хочу сказать, что мистер Ковингтон ни в чем перед тобой не провинился. Он честно выиграл эту землю, а вовсе не украл, как ты утверждаешь.

— Честно? — вспылила Натали. — Ты называешь это честным? Никчемный южанин, бунтовщик, один из тех, кто во время войны убивал северян, поселится у меня под боком!

— Но ведь война давно закончилась, — резонно возразил Эшлин. — Рано или поздно войны отходят в прошлое, иначе люди не могли бы жить в мире. Тебе пора забыть…

— Никогда!

— Дорогая. — Эшлин тяжело вздохнул. — Ты все время повторяешь “этот южанин, этот южанин”, а между тем твой дядя Шелби родом из Техаса и…

— Это совсем другое дело!

— …и сражался за конфедератов, — упрямо закончил граф и пристально посмотрел на Натали. — Я думаю, тут что-то другое, к чему не имеет отношения ни происхождение мистера Ковингтона, ни его политические взгляды, ни даже тот факт, что он владеет частью твоих земель. Ты ничего от меня не скрываешь?

Хотя Натали и ждала чего-то подобного, в первый момент она была ошеломлена этим вопросом. Разумеется, Эшлин ничего не знал об испанском золоте и о том, какую угрозу представляло появление Кейна. Для него осталось тайной и то, что именно с Кейном в “Испанской вдове” она отстреливалась от апачей. Да и никто этого не узнал — ни от нее, ни, похоже, от Кейна. А теперь уже не стоило ворошить прошлое. Если признаться в этой маленькой детали, Эшлин непременно спросит, отчего она о ней умолчала.

Ей ничего не оставалось, как постараться отвлечь его от опасной темы, и Натали перевела разговор в другое русло:

— Кстати, о дяде Шелби! Я так и не сказала тебе, что письмо, которое тогда уронила, было от него. Дядя спрашивал, нельзя ли зимой приехать в гости. Разумеется, я его пригласила.

— Отличная новость! Ты мне столько о нем рассказывала, что я мечтаю с ним познакомиться. Надеюсь, он погостит подольше.

— Я тоже, — заверила Натали, задаваясь вопросом, как ее грубоватый, прямолинейный дядюшка поладит с утонченным английским аристократом. — Эшлин, я просто умираю от жажды! Пойдем, я напьюсь из ручья, он все еще достаточно полноводен после летних дождей.

Бурный поток несся по камням, порой выплескиваясь на каменистые берега. Вокруг валунов вода пенилась, одевая кружевами их скользкие бока. У самого берега, чтобы расслышать друг друга, пришлось кричать.

— Осторожнее, дорогая! — предостерег Эшлин, когда Натали приблизилась к самой воде. — Не поскользнись!

— Не волнуйся! — прокричала она в ответ и опустилась на колени.

Кейн Ковингтон любил горные реки с их ревом, пеной и тоннами воды, которая неслась так стремительно, что со стороны казалась мутной. Постепенно взгляд его переместился на парочку выше по течению. Натали сняла небольшую плоскую шляпку, и ее рыжая грива предстала во всей красе. У Кейна мелькнула мысль: жаль, что поблизости вертится этот британец.

Сделав пару осторожных глотков из пригоршни, Эшлин галантно вытер лицо Натали носовым платком, безупречно чистым и отлично накрахмаленным.

— Дорогая, — сказал он, отирая и свое, — возвращайся к лошадям, а я… я немного задержусь. — Его обожженное солнцем лицо покраснело еще сильнее.

Натали промолчала, но досада ее вернулась. Она зашагала к лошадям, а Эшлин отправился в глубину рощицы.

Он снова, пусть ненамеренно, оставлял ее наедине с “этим южанином”.

Кейн так и оставался в седле, но, увидев приближающуюся Натали, повернулся, положив одну ногу выше передней луки седла, на шею лошади. Голубизну его глаз не могло приглушить ничто, даже глубокая тень от полей стетсона. Они сияли холодно, как кусочки льда.

Судя по тому, как был выпячен ее подбородок, Натали была не в лучшем расположении духа. Кейн достал кисет с табаком, бумагу и ловко скрутил самокрутку. Натали подошла ближе. Не сводя взгляда с ее угрюмого лица, он демонстративно провел языком по краю бумажной четвертушки. От него не укрылось то, что Натали непроизвольно облизнула губы.

Можно было поспорить на что угодно — этот тип нарочно выбрал позу, прекрасно зная, как она ему идет. Он сидел, попыхивая самокруткой и являя собой воплощенное мужское превосходство. Дерзкие голубые глаза изучали Натали из-под низко надвинутой шляпы. Все это невыразимо раздражало — и влекло. Натали поймала себя на том, что не может отвести от Кейна взгляд. Ей приходилось слышать выражение “животный магнетизм”, но впервые она сумела приложить его к конкретному мужчине. Кейн Ковингтон обладал именно таким магнетизмом. Он был до того самонадеян, что хотелось влепить ему пощечину, и так загадочен, что хотелось наброситься с поцелуями на это упрямое лицо и стереть с него жесткую, заносчивую гримасу. Рядом с Кейном на ум невольно приходили мысли о постели, о жарких объятиях, о бесстыдных ласках, и это настолько захватывало, что буквально виделось, как он спешивается, подходит, опрокидывает ее в траву и овладевает ею чуть ли не на глазах у жениха.

— Я тоже об этом думаю.

Вкрадчивый голос Кейна вернул Натали к действительности. Этот смуглый, горячий, ненасытный дьявол прочел ее непристойные мысли! Натали залилась краской и отвернулась, зная, что Кейн улыбается.

В тот день из-за полученного Эшлином ожога они так и не добрались до места будущего строительства. На обратном пути Натали сначала была очень молчалива. Она не прислушивалась к разговору мужчин, мечтая лишь о доме и о полном одиночестве. Однако в какой-то момент Кейн все же ухитрился вовлечь ее в беседу, упомянув о достоинствах Блейза.