Прайс на мою студентку - Ася Невеличка

Всё, что я хочу?

(*) bubble gum (пер. англ) — жвачка

Лучше бы он штрафанул меня на пятьдесят баллов. Пусть даже на сто! Завтра я все равно выиграю дофига и отдам ему долг. Делов то.

Но вместо этого он выпер меня со своей квартиры.

Мутер подпевала от восторга и помогала таскать всякие мелочи. Ганс все переносил серьезно и молча. Даже не раскололся, чего это профессор психанул. А я…

Я последний раз обошла квартиру герра, посидела на столе в террасе, вспоминая те охренительные чувства, которыми оглушил меня за завтраком Андрэ… Этот его подарок, судорожные объятия и определенно возбуждение. Я даже не сразу разобрала, что в меня так настойчиво упирается, а когда сообразила, вмешалась мутер. Наверное, на счастье. Потому что я бы ему не отказала.

И несмотря на всё это, он разрешил перетащить меня в другую комнату. Прям напротив спальни его матери. Я расстроилась и к ужину не пошла. Во-первых, эта долбанная сервировка, которую я никак не запомню. Во-вторых, я не могла смотреть профессору в глаза и молчать. Уж я бы ему высказала.

А в четверг проснулась с мыслями о покере. За прошедшие недели у меня скопилось сорок тысяч. Рисковать всеми я не стала, сразу поделила пополам. Двадцатку даже если проиграю, то потом отработаю. А вот если приумножу, то буду повышать ставки каждую неделю.

Старушенции оказались очень доброжелательными. Мутер долго мялась, как меня представить, этот момент мы как-то обговорить не успели, но в конце представила дальней родственницей Ганса и воспитанницей Андрэ. Причем от нее это прозвучало, как будто ее великий Андрэ занимается благотворительностью.

Ну в общем, да, но я уж совсем какой-то сиротинушкой представилась.

Но даже тут вранье пошло на пользу. Пока они точили лясы, я заучено заваривала и разливала чай. Перепутала. Ну, блин, семь старушек и каждая хочет разного чаю. Я что им, диктофон, чтоб помнить?

Так что повезло, что они добродушные и как рыбки, с минутной памятью. Мы улыбались друг другу, что-то трещали, а потом Ганс сел напротив окна, приготовил колоды карт и раздал всем фишки. Вот тут выяснилось, что у меня фишек меньше всех!

Это двадцатка и, блин, жалкая кучка фишек. Добрые бабушки и тут, мило посмеявшись, подкинули мне каждая по кругляшу в пять тыщ. То есть, с легонца подогнали тридцать пять штук. Я прифигела. Даже жалко стало бабушек…

А мутер первая сделала ставку в тысячу. Следующая подняла до двух. А потом Ганс начал раздавать. То что бабульки играют на повышение, я поняла с первого круга. К моменту, когда до меня дошла очередь, я могла только ответить десяткой. Выдвинула фишки, дождалась завершения торгов и прикрыла глаза, молясь, чтоб выпала третья одинаковая карта, тогда я имела бы шансы заграбастать банк.

На втором круге у меня вышла таки третья! Да-да-да! Мне, кажется, везет! Еще бы к ним парочку одинаковых и я уже буду с парой и тройкой одинаковых карт! Выставила еще десять тысяч на круг, чтобы ответить ставкой, и на третьем круге помолилась, чтоб выпала четвертая карта. Со всеми мастями одинаковых карт я точно выиграю. Не так часто собирают по четыре.

И да-а-а! Как оргазм, Ганс метнул четвертую восьмерку бубей, когда у меня в руках были уже зажаты две из них: крести и пики, а червовая лежала на столе! Я даже не удержалась и вскрикнула, а бабульки переглянулись, заулыбались и… подняли ставки.

Не, ну меня теперь из игры не выбьешь. Я с четырьмя восьмерками сижу. Точно банк мой будет. Старушенции тоже это просекли и все как одна сбросили карты. И я пошла на блеф: подняла ставку вдвое.

Ну я ж из пятидесяти пяти — тридцать то уже отдала. И все отдали. Это с нас восьмерых на столе в банке лежала кучка на двести сорок тыщ! Двести сорок, твою мать!!!

Не туда я пошла работать, вот сейчас вижу — не туда! Я за такие деньги себе губы об члены сотру до мозолей. А тут, денек поучила правила, денек потренировалась с Гансом, и втерлась в компанию мутер.

Ну ничего себе пенсионерки… Хотя если у каждой есть свой Андрэ-профессор, то наверно, могут себе позволить.

— Поднимаю! — громко заявила я и сдвинула оставшиеся фишки на двадцать пять тыщ на стол.

— Ты играешь в олл-ин? — поинтересовалась последняя бабулька, с которой мы как раз и бились за двести шестьдесят пять теперь уже тыщ.

— Да! — у нее то фишек куда больше. В том и блеф — побоится она проиграть мне на первом же раунде. Что мои двадцать пять против ее, сколько там? Триста? Пятьсот? Да она точно скинет карты, и не будет рисковать.

— Отвечаю.

Черт.

Я с вожделением посмотрела на увеличившуюся вдвое кучку фишек и предвкушающее облизнулась.

— Вскрываем, — объявил Ганс.

Я победно выложила свои две восьмерочки к еще двум лежащим на столе.

Старушенция сверкнула глазами и открыла двух дам к лежащим на столе двум дамам…

Это чо получается?

— Банк ваш, фрау Васильева.

И я потерянно смотрела, как гора фишек уходит из-под носа. Как так? У меня же четыре восьмерки! Почему я не подумала, что к паре дам на столе у кого-то может собраться более высокая четверка карт?

— Очень жаль, Елена, но у тебя не осталось фишек на блайнд, — тихо проговорила мутер, и я заметила сочувственные взгляды на меня.

— Есть, — просипела я. — Щас принесу.

Уже у комнаты меня настиг Ганс.

— Что?

— Фроляйн, вам не стоит возвращаться в столовую.

— Это почему? У меня еще есть деньги!

— Вы невнимательны к реакциям других и очень выдаете свои. С головой, я бы даже сказал. Не следите за картами, а это главное. И последнее, сегодня очень высокие ставки, фроляйн. Это вам тонкий намек.

— Ой, не надо. Я просто буду теперь сбрасывать карты, если железно не уверена, что выиграю!

Ганс чопорно поклонился и отступил. Вот и нефиг стоять на пути к моей мечте. То, что старушенции один раз повезло, не значит, что все время везти будет.

Еще пять игр я тупо сбрасывала карты, когда заподозрила, что смогу собрать стрит, просрала последние деньги.

— Надеюсь, мы еще увидим тебя, Елена? — доброжелательно проводила меня из столовой совсем не добрая, как я теперь знала, бабушка. — Тогда ты сможешь отдать нам вложения. Учись хорошо и присоединяйся, как будет возможность.

У меня челюсть отвисла:

— А разве это был не подарок?

Старушенция удивленно изогнула бровь:

— Подарок? Да кто же дарит деньги перед игрой? Это был займ. И знак доверия, что мы верим в твою порядочность. Ах, Ганс, какая у тебя хорошая родственница, совсем неиспорченная девочка.

Ганс хмыкнул и отвел от меня глаза.