Фурии - Кэти Лоуэ

Я осторожно стянула свитер через голову и уже собиралась положить его на крышку унитаза, как заметила на ней полупрозрачную полоску крови. Я схватила рулон бумаги, чтобы стереть ее, и тут все стало ясно: я почувствовала тепло и влажность между ног. Повернулась к зеркалу и увидела сзади на юбке темное кровавое пятно.

«Ты поздний цветочек, – успокаивала меня мама, когда я спрашивала, почему у меня никак не начнутся месячные. – И считай, тебе повезло», – добавляла она, что, однако, никак не могло удовлетворить моего любопытства. Я стянула трусы и увидела, что они пропитались кровью; пахло танином и чем-то животным. Я порылась в шкафчике, нашла упаковку с тампонами, прочла, поняв только с третьего раза, инструкцию по использованию, скомкала трусы и бросила их в мусорный ящик. После чего, избавившись от вещественных доказательств, вернулась в гостиную. Все выглядело так, словно ничего не случилось, разве что на выключателе остался легкий след крови. Я стерла его рукавом и легла, накрывшись одеялом, на диван. «Это совпадение, – говорила я себе, – простое совпадение».

Я сидела на пьедестале русалки, ощущая холод стылого, как могильная плита, камня. Я пришла слишком рано, а тут еще он опаздывает. Вокруг в поисках рождественских подарков сновали пешеходы, жизнь кипела, – первый день праздников, – на запруженных улицах переливались огни. Ладонь у меня саднило, я то и дело почесывала ее через намокшую перчатку – не помогало, я стащила перчатку и принялась изучать запекшийся почерневший рубец.

За те несколько недель, что прошли после ночи, проведенной у Алекс, я привыкла к тупой пульсирующей боли, от которой ладонь то и дело покрывалась горячим потом. Рана так до конца и не зажила и время от времени начинала кровоточить, оставляя липкие грязные следы на моих учебниках, кофейных чашках и винных бутылках. Ни я, ни Робин ни слова не сказали Алекс и Грейс, хотя они обе нередко поглядывали, сжав губы, не задавая лишних вопросов, и на мою руку, и на следы. Я чувствовала, что они недовольны нами, как бывают недовольны родители своими непослушными детьми.

Надо признать, что заклинание, судя по всему, сработало. Мы с Робин теперь были неразлучны, образовав собственный союз, все делали вместе. Хотя в последние несколько дней я немного отдалилась от нее – появились свои заботы.

Дело в том, что я встретила парня. Или, точнее сказать, я снова встретилась с парнем, и во время второго свидания он меня поцеловал. Подробности несколько туманны, поскольку произошло все рано утром после бурной вечеринки в комнате Энди, усыпанной краденой рождественской мишурой. Кажется, мой новый знакомый и Энди были теперь друзьями, хотя оба почти все время молчали, за разговоры и атмосферу в этой прокуренной комнате общежития отвечала Робин.

Когда Робин с Энди, желая побыть одни, выставили нас за дверь, мы с Томом пошли к озеру и вновь, как в прошлый раз, остановились на берегу, вдыхая обжигающе холодный воздух (хотя, по правде говоря, память, окутанная теплым облаком выпитого, может меня и подводить). «Хотелось бы пригласить тебя куда-нибудь», – сказал он, и я ответила, что мне бы тоже этого хотелось.

Позже, думая о том первом поцелуе, я пыталась вспомнить, отличался ли вкус его слюны от моей, пыталась возродить в памяти мускусный запах его волос.

За поцелуем, конечно, последовали сомнения. Было ли это приятно или я что-то сделала не так? И почему, собственно, он решил меня поцеловать?

«Это не имеет значения, – говорила я себе, отгоняя посторонние мысли. – Меня поцеловали». Главное – это мое первое, головокружительное причащение к миру взрослых.

В ответ на вопрос Робин я пожала плечами и сказала, что ничего не было, мне неинтересно, и вообще я не понимаю, о чем она говорит. В последний день учебы перед началом рождественских каникул она спросила меня о планах. Я сказала, что сегодня встретиться не могу. Сладкий поцелуй все еще горел в памяти, трепет от воспоминаний, казалось, физически покусывает мою кожу; тайна, о которой я думала, только оставшись в комнате одна, она была как коробка с детскими вещами моей сестры, которую мама прятала под кроватью. Я решила рассказать все Робин на следующий день, обсудить с ней все подробности. Она будет мною гордиться – и это тоже вызывало приятый трепет.

– А, вот и ты, – сказал Том, будто опоздала я, а не он. Провел рукой по волосам жестом, который я точно видела в кино и который сейчас показался мне наигранным. Я вспыхнула, испугавшись, что он заметит мой слишком долгий взгляд. – Давай прогуляемся?

– Пойдем.

Мы шли рядом и разговаривали, то есть говорил он, а я что-то мычала в ответ. Он сказал, что много времени тратит на учебу. А я думала о тех таинственных вещах, о которых думала всегда, когда кто-то из парней случайно касался меня или садился рядом в автобусе.

Интересно, в их голове то же, что и у меня? Или это совершенно иные существа, устроенные иначе? Замечают ли они, как я, когда их кто-то касается? И вообще – меня они замечают?

– А ты?

Я растерялась.

– Извини, что я?

– В школе, спрашиваю, как дела?

– Э… Да все в порядке. Сам знаешь. Скука.

Он слегка прищурился и посмотрел на меня.

– Да? А мне показалось, тебе нравится.

– Нравится что?

– Школа. – Он рассмеялся. – Подозреваю, ты отличница.

Я пожала плечами и, пойманная на обмане, отвернулась.

– Ну как, с девушкой своей разобрался? – Я давно уже думала, как и когда задать этот вопрос, но сейчас слова просто сорвались с губ.

– Да как сказать. И да и нет. – Он опустил взгляд, уставившись на носки ботинок. – В общем, у нас с ней всё.

– Жаль. – Я вздрогнула. Жаль мне, конечно, не было, я испытывала облегчение.

– Все нормально. Мы оба знали, что к этому идет. – В голосе его прозвучала горечь.

Я посмотрела на него.

– Может, выпьем?

– Отличная идея. Только погоди минутку, мне нужно сигареты купить.

Он нырнул в тускло освещенный магазин, а я осталась ждать на улице, делая вид, что читаю объявления: реклама никому не нужных услуг, пропавшие кошки, найденные собаки. Вскоре Том вернулся. Проходя в дверь, он пригнулся, хотя нужды в этом не было. Я решила не заострять на этом внимания.

– Прошу, мадемуазель. – Том поднял пакет. Внутри что-то звякнуло.

– Что это?

– Выпивка, – серьезно пояснил он. – В паб тебя еще не пустят.

– А разве… – Я посмотрела на него. – Разве нельзя пойти в кафе?

– Не-а. – Он стиснул мне плечо и повел по набережной. – На природе куда лучше.

Мы шли через толпу на набережной, мимо мерцающих рекламных щитов и уличных акробатов, в сторону парка с его старой просторной, изрешеченной дырами сценой. Тень от крематория, вьющийся над ним дымок; лодки, на огромной скорости, ревя моторами, удаляющиеся от пристани. Я бывала здесь сотни раз и хоть и мечтала порой, как все однажды изменится, в тот момент, когда я шла рядом с Томом, разглагольствовавшим о любимой музыке и любимых книгах, все оставалось прежним. Возникло смутное ощущение, что он хочет произвести на меня впечатление своей эрудицией – вроде как взрослый и мудрый, – но на самом деле в любой его фразе были отзвуки чего-то знакомого, что я уже слышала, да еще и в лучшем, более интересном исполнении. Тем не менее я все время кивала.