Коля-Коля-Николай - Петр Сосновский

— Вера, Вера! Ну, разве так можно. Я ведь тебя люблю.

На глазах у отца появились слезы. Последнее время отец стал чувствительным и часто умилялся. Все его выводило из себя и прошлое и настоящее. Возможно — это было связано с болезнью. Отец готовился к смерти. Смерть сына его потрясла. Семен вовремя оказался рядом. Он нашелся, что сказать:

— Владимир Фомич, не мешайте разговаривать женщинам. Идемте отсюда, — и, двоюродный брат, подхватив отца под руку, увел его в соседнюю комнату. — Вас никто не собирается выгонять.

Тетя Валя и все ее семейство никуда не уехало. На улице шел дождь, к тому же время было позднее, и они остались ночевать. Правда, на следующий день их как ветром сдуло. Чуть свет поднялись и умчались к себе в Ногинск.

Тетя Надя не долго побыла у нас. Она торопилась домой в село.

— Хозяйство, — сказала она, — его не бросишь.

Но, прежде чем уехать Надежда Кондратьевна с каждым из нас поговорила и с мамой, своей сестрой и с отцом. Мне тетя Надя сказала:

— Коля-Коля-Николай будь самостоятельным. Ты уже взрослый. Через год глядишь и, в армию заберут. Не обманывай себя. Твоя мать думала, что меня обхитрила, а вышло себя. Я ведь подняла ее и Любу нашу младшую сестру. Мы с твоей матерью решили, что я поеду в Москву устроюсь там, а она останется с Любой. Через год-другой я, если она захочет вызову ее и Любу к себе. Время голодное, после войны нужно было как-то кормиться. Я поехала на «разведку». Твоя мать напросилась. Лучше бы я ее с собой не брала.

В Москве мы расположились у моей подруги. Когда настало время уезжать, Вера, твоя мать ни в какую: «Я день-два побуду» — сказала она. Я, дура, думала пусть побудет. Однако прошла неделя, другая, а ее все нет. После, мы с Любой получили от нее телеграмму: «Выхожу замуж, поздравьте!». Жить в селе, видите ли, она не пожелала — нашла способ избавиться и от меня, и от Любы — вышла замуж за того, кто ей подвернулся, за Владимира Фомича.

Мой отец был намного старше матери. Он задавал тон в семье, мать всю жизнь противостояла ему.

По прошествии многих лет я пришел к мысли, что матери нужен был другой мужчина. Ей бы в мужья дядю Мишу. Тот рад был подчиняться. Им в колхозе любой помыкал и ничего, дядя Миша слушался и делал все на совесть, как надо.

Отец, конечно, понимал мать, он даже пытался что-то сделать для нее. Но чувствовать себя сильной женщиной она при нем не могла. Того, что делал Владимир Фомич, было недостаточно.

Я и Валера формально были разделены. У моего брата не было матери, отец чуть, что кричал ей: «Не тронь парня, мой!» — у меня отца — мной распоряжалась мать. Правда, отец был не постоянен, нет-нет и вмешивался в мое воспитание, матери такое делать не позволялось. У нас не было крепкой семьи.

После смерти брата я стал главным и единственным. Теперь мне попадало со всех сторон. Однажды меня вывели из себя, и я как маленький запричитал:

— Валера, Валера зачем, зачем ты умер?

5

Мой отец тяжело переживал смерть Валеры и считал, что это он должен был умереть, а не сын.

— Успеешь, — кричала на него мать, — все еще впереди. Смотри, чтобы этот чего такого не натворил, и она бросала взгляд в мою сторону.

С кладбища мать вернулась другой. Она уже была готова поделиться и отдать часть своих прав на меня отцу. Поступок старшего сына ее напугал. Я сам был вне себя. Злосчастное окно отец закрыл наглухо и, чтобы его нельзя было открыть, снял ручки. Мы долгое время его боялись. Мать на карниз повесила темные шторы. Они очень были похожи на траурные.

Вера Кондратьевна была строгой матерью, а тут вдруг принялась за мной следить пуще прежнего. Я обязан был как можно быстрее стать дядей Колей. Жизнь мне стала невмоготу.

Однажды я не выдержал. Нарочно остался после работы в заводском скверике и с ребятами изрядно выпил. Решил, приду домой и устрою скандал. Но, доказывать, что я тоже человек мне не пришлось. Отец неожиданно слег: открылась язва. Мать, вызвала машину «скорой помощи» и она увезла его в больницу.

Я пришел не один. За мной отчего-то увязался один из моих собутыльников, товарищ по училищу и какая-то девчонка. Он, товарищ, когда я его спрашивал: «Слушай, кто это такая? — Отвечал: — Это Оксана! Сколько мне тебе раз говорить».

Товарищ куда-то пропал, а Оксана осталась ночевать, благо родителей не было дома. Легли мы отдельно. Однако оказались вместе на моей кровати. Среди ночи я не раз ее отправлял на пустующую постель моего брата. Но странно она, когда я вдруг вставал, мучимый жаждой, после перепоя, опустошить стакан воды, уже лежала рядом.

Трудно сказать, овладел я ею, или нет, но утром Оксана мне похвалилась:

— Ой, как хорошо было! Я, теперь с тобой буду жить.

Вот так, не понимая, что такое близость я стал мужчиной.

Девчонка оказалась настойчивой, прилепилась ко мне основательно. Своих родителей она обманывала во всю. Прежде чем остаться у меня на ночь Оксана звонила домой по телефону, кричала, жаловалась на транспорт и неожиданно заканчивала:

— Все, не ждите, остаюсь у подруги, — затем тут же бросала трубку.

Не знаю, с кем она там разговаривала, возможно, с матерью, но расправлялась быстро и четко: минута-две и вот уже дело сделано.

Отогнать ее я не смог, не хватило сил, и мне пришлось махнуть рукой. Мать скоро узнала о моей девчонке и хотела меня приструнить, ссылалась на отца. Однако это ей не помогло:

— Не кричи, — сказал я, — все будет нормально.

— Николай, ты же еще не совершеннолетний! Жениться всегда успеешь. Смотри, отец выйдет из больницы тебе несдобровать!

После я узнал, что он, к Оксане, отнеся спокойно, лишь поинтересовался ее возрастом.

«Хорошо, что не старуха — ровесница», — вот были его слова.

Скандал, который я хотел учинить и который не состоялся из-за болезни отца, состоялся несколько позже. Не знаю, что на мать нашло, но она вдруг неожиданно раскричалась и потребовала:

— Выгони ее сейчас же! Или я или она. Одно из двух.

Я отказался, тогда мать стала нападать на мою подругу и обзывать ее самыми последними словами:

— Шалава, проститутка…

Оксана не выдержала, схватила меня за руку и потащила вон из дома.

— Идем ко мне.