Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней - Робер Мюшембле

Страхи и запреты гораздо чаще связываются с женским, а не с мужским телом. Зеландский врач Левинус Лемний (1505–1568), автор весьма известной в Европе книги[132], утверждает, что тело мужчины пахнет лучше, чем тело женщины. «Женское тело переполнено жидкостями; когда распускается цветок (во время менструаций), оно издает дурной запах, губительный для всего живого. От этого запаха все вещества теряют свои природные свойства и силу». Так же как Плиний Старший, он считает, что от соприкосновения с менструальной кровью цветы и плоды вянут, слоновая кость желтеет, железо становится хрупким, а собаки — бешеными. К перечню бедствий от менструальной крови, составленному Корнелием Агриппой, он добавляет, что пчелы от нее дохнут или покидают улей, беленое полотно чернеет, у кобыл происходит выкидыш, ослицы становятся бесплодными. Некоторые факты проверить затруднительно: так, например, он утверждает, что от пепла сожженных простыней, испачканных менструальной кровью, блекнут пурпур и цветы. Кроме того, он считает, что сам по себе запах женщины вредоносен, так как он происходит от холода и влажности, свойственных этому полу. «Естественная теплота мужчины — мягкая, сладкая, от нее исходит дух, как бы источающий аромат». Женщина, в отличие от мужчины, пахнет дурно, одного ее приближения достаточно, чтобы орех высох и почернел. Коралл от соприкосновения с женщиной тускнеет, а в присутствии мужчины цвет его становится более интенсивным. Кроме того, для возвращения цвета можно потереть его горчичным зерном[133].

Говоря другими словами, тело женщины будоражит мужчин. Настолько, что вскрытие женского трупа вызывает захватывающий интерес, особенно в Англии и в Объединенных Провинциях — странах протестантской культуры, делающей особый упор на первородный грех. Анатомы пытаются найти в женском теле изначальный источник смертности человека, то есть ту особенность строения тела, которая определила строптивость Евы и привела к грехопадению и изгнанию из рая[134]. Женщины на английской сцене (не будем забывать, что их изображали юноши) представлены не только как «утлые суда», но и как «суда с дырками» (leaky vessels), что усугубляет их природную слабость. Женщины переполнены жидкостью, зависят от фаз Луны, которая управляет внутренними приливами внутри их тела; они в какой-то степени подобны бочке Данаид, из которой постоянно выливается вода. В трактате «Анатомия урины», опубликованном в 1625 году, Джеймс Харт излагает общепринятую точку зрения, согласно которой женская моча окрашена менее интенсивно, чем мужская, а выделяется обильнее, что связано с более холодным темпераментом. Эта точка зрения не раз обыгрывалась в шутках. Есть же поговорка: «Пусть она покричит, меньше ссать будет». Все прочие женские выделения также слишком обильны. В «Венецианском купце» (1596–1598) Шекспир говорит, что кровоточащее тело мужчины похоже на женское. Гейл Керн Пастер считает, что пристальное внимание к «бездонности» и избытку жидкости, а также шутки по этому поводу связаны с тем, что женское тело приводило в замешательство, а состояние замешательства было принципиально важно для зрителей елизаветинского театра (откуда и появилось название книги Пастера)[135]. Это очень привлекательная гипотеза. Она дополняет мысль Норберта Элиаса о том, что переход к цивилизованному поведению начинается с контроля за естественными отправлениями. О том же постоянно говорит и Эразм начиная со своего трактата «О приличном поведении детей» (1530). В русле этих идей находится и концепция Михаила Бахтина по поводу «гротескного тела» в народной культуре, которое открыто извергает экскременты и выделения[136]. Понятие «замешательства» фиксирует некий переходный момент от крестьянской нормы коллективного стыда к самоконтролю, характерному для культуры личной вины, которая утверждается в обществе медленно и постепенно. В первую очередь это касается лондонцев — основных зрителей шекспировских пьес, но подобный процесс проходит и в других больших городах, где бытовое поведение модернизируется.

Чувство некоторого смущения перед избыточными телесными отправлениями, которые следовало бы скрывать, вдохновляет также фламандских и голландских художников — последователей Брейгеля Старшего. На жанровых полотнах из сельской жизни часто изображается писающий крестьянин. Владельцы картины — а это чаще всего горожане со средним или высоким достатком — смеются над ним, так как считают свое поведение более утонченным. В XIX веке наследники этих владельцев просто стирали или замазывали на полотнах подобные сцены, так как мораль их века считала такое абсолютно недопустимым.

Представление о наслаждении, прежде всего сексуальном, тесно связано с тем, как субъект ощущает и осознает себя и свое тело. В эпоху Возрождения бытовала так называемая «обогревательная модель сексуальности»[137]. Левинус Лемний, зеландский врач, которого мы упоминали выше, пишет в книге «Невидимые тайны природы», что источник наслаждения кроется в мозгу и печени, при этом эрекция у мужчины происходит от внешнего тепла, поступающего из сосудов сердца. Врачи эпохи, как и авторы пособий по приличному поведению, считали, что единственной целью половых сношений является продолжение рода. Следовательно, каждый половой акт должен быть эффективен и приводить к зачатию. Для этого надо, чтобы оба участника одновременно испытали оргазм, так как тогда их «семя» (считалось, что женщина тоже извергает его) нагреется до определенной температуры. Именно для этого нужны и предварительные ласки, хотя ни в одном тексте эпохи не упоминается клитор. В целом половой акт — изнуряющее усилие, и у тех мужчин, что злоупотребляют радостями плоти, снижается эффективность спермы. Ученые того времени всерьез обсуждали, кто из партнеров должен получать больше удовольствия. Самым распространенным было мнение, что наслаждение женщины выше, так как она и извергает собственное семя, и получает семя партнера[138].