Феномен полиглотов - Майкл Эрард

Гиперполиглоты представляются мне иллюстрациями желания современных людей чувствовать связь со всем миром с помощью иностранных языков. Уроженец Австрии, ныне проживающий в Нью-Йорке, художник Рейнер Гэнал помог мне понять, как возникает это желание и во что оно выливается.

Гэнал – долговязый темноволосый мужчина, если судить по снятому им видео. Приходящие от него электронные письма полны ошибок и опечаток, и у меня создалось ощущение, что он либо постоянно торопится, либо печатает во время поездки на мотоцикле. С 1992 года он создает разнообразные видеопроекты, посвященные изучению японского, греческого, арабского, корейского, китайского и других языков. Он записал на видеокассету, как он читает на арабском и китайском, и однажды организовал выставку материалов, использованных им при изучении японского языка. При этом он называл скульптурой коробки с видеолентами, содержащими записи общей длительностью в пятьсот часов. Сначала я удивился, узнав, что он никогда не пытался научиться свободному владению каким-либо из известных ему языков. Такое желание Гэнала сознательно оставаться лингвистическим «недоучкой» можно подвергать изучению и критике. Но, как я вскоре убедился, в этом был свой смысл. До 1992 года он был заинтересован в аккумулировании языков и мог бегло говорить на пяти из них, затем, столкнувшись с тем, что он не может овладеть всеми языками в совершенстве, он превратил в искусство само по себе изучение языков. Он считает себя «полупрофессиональным дилетантом». «Я могу сказать фразу “я не террорист” на одиннадцати языках», – острит он в одной из своих видеозаписей (оставаясь верным своим ошибкам в правописании: «Это похоже на поэзию или на провокацию», – объяснил он мне однажды).

Его эссе «Странствующая лингвистика», написанное в 1995 году, возможно, когда-нибудь послужит чем-то вроде манифеста для гиперполиглотов и людей, интенсивно изучающих языки. В нем Гэнал говорит об исторической подоплеке его собственных попыток выйти за пределы родного языка. «Существует много причин, по которым люди, добровольно или нет, начинают изучать иностранный язык, – писал он. – Я хочу рассмотреть несколько побудительных причин, которые, по сути, могут быть взаимосвязаны: образовательная, политическая, колониальная, миграционная и психологическая».

Гэнал указывает на тот факт, что в Средние века люди изучали такие языки, как латынь, древнегреческий и арабский с целью получить возможность читать важные в культурном плане религиозные и научные тексты (такого рода чтение помогло бы Джузеппе Меццофанти в начале его карьеры). В эпоху расцвета национализма в Европе те останки лингвистических программ, которые сохранились в школах, являлись отражением национального самосознания. Позднее, в эпоху исследований, колонизаций и строительства империй некоторые европейцы изучали языки аборигенов для того, чтобы впоследствии покорить их, и в то же время колонизированные народы изучали языки своих поработителей.

Сегодня же, утверждает Гэнал, стремление к изучению языков связано с туризмом, миграцией и, в частности, шопингом: знание иностранного языка связывает продавца и покупателя, оно является показателем того, насколько убедительно вы можете изобразить туриста, владельца магазина, хозяина отеля или рабочего. Оставьте в стороне холодную вежливость дипломата, невидимость шпиона и замысловатые этимологические трюки востоковеда: эти характеристики больше не уместны. В туристическом, коммерческом контексте носители языка учатся приспосабливаться под акценты и грамматику иностранцев, меняя (если не снижая) критерии оценки языковых характеристик своих гостей. Ирония заключается в том, говорит Гэнал, что мгновенное удовольствие от шопинга несовместимо с трудозатратами, необходимыми для изучения языка. Покупка новенького словаря или скачивание подкаста для изучения языка X может показаться хорошей идеей, но не поможет вам приобрести знания.

Взгляды Рейнера подразумевают европейский контекст, но статистика показывает, что миграцией и туризмом вскоре будет охвачен весь мир. С 1960 по 2005 год количество мигрантов по всему миру удвоилось: семьдесят пять миллионов в 1960 году превратились в сто девяносто один миллион в 2005 году. По статистике Всемирного банка за 2005 год, из десяти главных миграционных потоков (без учета России) шесть были направлены в страны, где не говорят на языках мигрантов[25]. Большое количество мигрантов переместилось в Европу из Центральной Азии, Южной Азии и Северной Африки, а это означает, что люди перемещались преимущественно из одних многоязычных стран в другие. Можно сделать предположение, что, устроившись на новом месте, они добавили новые языки в свой лингвистический репертуар. Что касается туризма, то в 2008 году по всему миру насчитывалось 924 миллиона туристов, однако Всемирная туристская организация предполагает, что к 2020 году их число увеличится до 1,6 миллиарда человек в год (в 1960 году путешествовало всего двадцать пять миллионов человек; это означает, что рост числа путешественников за последние пятьдесят лет составил 3596 процентов!). Рост популярности туризма влечет за собой резкое повышение интереса к языкам, так как торговцы и работники сферы услуг стремятся говорить на языке своих клиентов. Использование английского в качестве языка межнационального общения является частью общей тенденции. Американцы воспринимают это как подтверждение ведущей роли экономики и военной мощи США, британцы видят в этом проблеск былой славы своей империи. Однако для всех остальных это всего лишь лингвистический инструмент, дающий возможность уехать куда угодно, поговорить с кем угодно и продать товар кому угодно.

Эссе Гэнала заставляет нас обратиться к теме пластичности мозга[26]. Я называю стремление к лингвистической адаптации «волей к пластичности». Эта формулировка намеренно перекликается с известным выражением немецкого философа Фридриха Ницше «воля к власти», обозначающим движущую силу, изменяющую стабильное бытие людей, обществ и даже природы. В двадцать первом веке нашей версией этого выражения будет именно «воля к пластичности», причем подразумевается определенно нейрологическая «пластичность». Воля к пластичности – это «непрерывное нарастание» кругооборота в нейронных цепях, в том числе и языковых. «Пластичность – это врожденное свойство мозга, – писал гарвардский нейролог Альваро Паскуаль-Леоне, – и она представляет собой последствие эволюции, позволяющее нервной системе адаптироваться к новому окружению.