Кто на свете всех темнее - Алла Полянская

— Это ваш дом?

Нет, вы видели такое? Он просто переполнен вопросами!

— Нет. Но на данный момент я здесь живу.

Самое смешное, что это чистая правда.

— Не хотите перекусить?

Я сомневаюсь, что готова есть или пить хоть что-то находящееся в этом доме. На меня вдруг напала паранойя, и я начинаю думать о том, что я здесь нахожусь для некоей тайной цели. Кто, кроме Людмилы, знает, что я здесь?

А никто, вот в чем дело.

И этот парень, так кстати появившийся из ниоткуда, и звуки рояля, возникающие то и дело в глубине дома, — это как-то неправильно. Кстати, рояль я пока не видела, как и гостиную. Наверху одни спальни, их там целых восемь — кроме той, в которую поселили меня, она самая большая.

— Нет, спасибо, я не голодна.

Самым разумным поступком будет сейчас просто взять и уйти, но по многим причинам я не могу этого сделать. Людмила наступила на больную мозоль: она посулила мне восстановить мои документы. Как она сделает это, мне, в принципе, неинтересно, при наличии денег и нужных связей можно раздобыть любые бумаги, а уж восстановить прежние — и подавно. С документами я получу доступ к своему банковскому счету и забуду о невзгодах, я накопила достаточно, чтобы жить безбедно и продолжать зарабатывать. По крайней мере, квартиру я себе куплю точно — вот только карточка моя в доме у Бурковского, как и ключ от сейфа. И документы тоже там, я уже говорила, но поныть-то мне можно? А пробраться незамеченной я туда пока не могу, как и попросить кого-то вскрыть мой тайник — ну, просто некого просить.

И они знали, что я ни за что не откажусь от такого шанса. Кто — они? Понятия не имею, но вряд ли Людмила, похожая на тролля, придумала все это сама.

Точный расчет, вот что это такое.

Но я ни за что не подам виду, что предполагаю нечто подобное. Я вообще умею смирять свои параноидальные порывы. Вот мой папаша не мог — алкоголь выводил из строя его слабую тормозную систему, так что в какой-то день чудовища подошли совсем близко.

И это хорошо, что они сожрали и его самого тоже, но лучше бы это случилось до того, как он убил мою сестру.

Я не такая, мои чудовища прочно заперты, но кто знает, когда замки ослабеют? Может, и никогда — но я бы на это не слишком рассчитывала. Если в человеке есть такие гены, рано или поздно они дадут о себе знать. Пусть не сразу, но никуда их не денешь, а потому нужен постоянный контроль. Я раньше думала, что это мать помешана на контроле, но дело в том, что я на этом помешана в гораздо большей степени.

Откуда, по-вашему, взялся Джек-потрошитель? То-то. Все дело в контроле.

— А чей это дом?

Да что ж такое, просто ходячий опросник, а не парень!

— Я не знаю.

Людмила сказала, что это ее очень близкий человек. Если принять во внимание ее странную внешность, то это, скорее всего, родственник или друг детства, но никак не романтически настроенная особь любого пола. Хотя справедливости ради надо отметить, что сексуальные пристрастия граждан варьируются очень широко, включая в себя трупы, резиновых кукол и собак. В данном случае пострадавшей стороной я считаю только собак.

Но мне почему-то кажется, что Людмила мне солгала.

— Так ты делал разводку под камеры слежения и Интернет?

— Ну да. — Он кивнул, пытаясь проглотить кусок, — рад, что я с ним заговорила. — Сами камеры уже есть, но подключения пока нет… Вернее, все работает, просто пока выключено. Интернет тоже пока ни к чему не подключен, ведь нет компов, но разводка сделана, роутер установлен, сервер тоже, все работает, если включить. Серверная и остальное расположены на чердаке, там помещение оборудовали с отличным кондиционированием.

— А с кем ты договаривался?

— Шеф договаривался, я просто исполнитель. — Парень отхлебнул шипучку прямо из бутылки. — Наряд получил позавчера, но захворал напарник, и я на предыдущем объекте работал вчера один, потому задержался так, что сюда уже не успел. Но шеф сказал — ничего, дом стоит пустой, езжай завтра… Ну, сегодня то есть. А сегодня дом оказался не совсем пустой.

— На меня не обращай внимания, ты мне совсем не мешаешь.

Я понятия не имею, что мне теперь делать, — никаких призраков я не вижу, да и увидеть не смогу, как можно видеть то, чего нет?

Снова зазвучал рояль, и меня начинает раздражать эта внезапная музыка, то и дело возникающая где-то в недрах дома. Кто-то ее генерирует, а значит, в доме есть, по крайней мере, еще один человек, и я собираюсь его найти прежде, чем наступит ночь.

Не потому, что я боюсь, а так, для порядка.

Когда мы поселились в доме у Бурковского, я старалась ни к чему не привыкать. Просто потому, что давно усвоила: хорошее быстро закачивается, но, пока оно длится, нужно извлечь как можно больше пользы для себя.

И это не то чтоб эгоистический расчет, просто обо мне, кроме меня самой, никто не позаботится.

Бурковский жил в большом доме недалеко от Набережной. Он всегда говорил, что загородные поселки не для него, он сугубо городской житель, и тут я с ним соглашалась, когда вокруг бесконечно кипит город, как-то спокойнее на душе.

Дом Бурковского оказался добротным и большим, и он поселил меня в том же крыле, что и Янека. Комната у меня оказалась шикарная, даже кровать как у принцессы, с балдахином — сейчас я думаю, что Бурковский тогда специально оборудовал эту комнату для меня, потому что во всем доме больше не нашлось похожей комнаты, а у меня была и эта кровать, и светлые шкафы, комоды, большой телик и комп, и прочее, что, по мнению Бурковского, могло мне понадобиться, а самое главное — моя собственная ванная, уж тут я была в восторге, конечно. И за все это я Бурковскому благодарна — по справедливости.

В первый же день он поручил своей экономке поехать со мной по магазинам и купить мне одежды. На что я резонно заметила, что сопровождающие в таком деле мне не нужны, я отлично справлюсь сама. Бурковский очень удивился, но выдал мне денег, дал машину с водителем и послал со мной Янека. Я думаю, ему просто хотелось, чтобы мы подружились.

Но дело в том, что я не собиралась дружить с Янеком.

Вот если бы Маринка была жива… Но из-за матери она погибла, и толковать больше не о чем.

Янек вызывал у меня тревогу. Он молчал и пялился на меня, как дебил. Он был симпатичным — если вам нравятся парни с очень светлыми волосами и синими глазами, и мне такие вроде как нравятся, — но отчего-то в его присутствии я чувствовала себя дешевкой, а я не люблю это чувство. Уж очень он был лощеный, словно целый взвод стилистов и парикмахеров следил за ним ежедневно. Ну, а я… Конечно, я не такая замарашка, как моя мать, а все ж. И потому взгляды Янека меня смущали, и хотя мне тогда было тринадцать лет, я уже отлично понимала разницу между нами.