Будешь моей, детка - Анастасия Градцева

Фонд по предоставлению ликвидности на децентрализованных биржах, — уже в который раз говорит мне Ник, но я один хер не запомню это. — Не, там все ок, мы сейчас нормальные деньги поднимаем. Дома просто траблы. Забей. Нормально все. А ты?

— А что я? — тут же быкую я. — В смысле?

— Эта девчонка, к который ты… — начинает Ник, но меня уже несет.

— Да нахер она мне не упала, — рявкаю я, все еще приходя в бешенство от того, как детка сегодня крутила хвостом перед Ником и как презрительно морщила нос, швыряя на пол деньги.

— Правильно, — соглашается Ник. — Всегда можно найти покрасивее и посговорчивее.

И тут звонит мобильный и высвечивается номер детки.

Хрена себе какие люди.

Сначала думаю игнорить, но потом понимаю: мне слишком любопытно, зачем эта недотрога решила мне позвонить. Да еще и практически ночью.

— Иди, — говорю я Нику. — Я сейчас. Разговор важный.

— Ок, — кивает понятливо он и сваливает обратно в клуб, где нас дожидаются близняшки.

Я поднимаю трубку, язвительно говорю что-то, пытаясь отыграться на детке за сегодняшнюю унизительную сцену, но это все моментально заканчивается, как только я слышу, что она плачет. И как только до моего мозга доходит, что она просит о помощи.

Как же хорошо, что я ничего еще не пил сегодня. За секунду врываюсь в клуб, швыряю в Ника карточкой, на его вопросительно поднятую бровь развожу руками и бегу к своей машине.

Гоню так, что страшно смотреть на спидометр. Я готов разнести по кирпичику блядюшник, в который поперлась неугомонная детка. Глаза заволакивает алой пеленой ярости от одной только мысли, что ее кто-то тронет.

И когда она уже сидит в моей машине — несчастная, зареванная, босая, в отвратительно пошлом платье — меня буквально разрывает от невыносимого облегчения и одновременно от горячего сочувствия. Я не должен жалеть эту дурочку, которая повелась на сладкие сказки. Сама ведь поперлась туда — никто не тянул насильно.

Но я жалею. Хочу, чтобы ее перестало колотить от ужаса и чтобы она снова стала уверенной в себе, стойкой и упрямой девочкой. И вот сейчас нет совершенно никаких мыслей о сексе, хочется просто успокоить детку.

Я смотрю на дорогу и думаю, что мне полезно увидеть ее вот такой — совершенно не секси. И что, кажется, моя невыносимая тяга к ней наконец утихает.

Но когда беру ее на руки, чтобы донести до частной клиники, вдыхаю ее запах и понимаю: нихера. Она на меня действует даже в таком состоянии. Очень странное желание, когда одновременно хочется и выебать до жарких стонов, и утешающе обнять, сцеловать слезы с мокрых щек и ресниц.

И даже мысли нет о том, чтобы отвезти детку домой к ее родителям. Нет. Попалась, малыш. Теперь моя.

Устраиваю ее в отеле, заказываю еды и с удовольствием смотрю, как она ест. Я еще утром заметил, что мне нравится за ней наблюдать во время еды. Детка ест аккуратно, пользуясь ножом и вилкой с виртуозностью аристократки, но выглядит это офигеть как чувственно. Она так искренне наслаждается каждым кусочком вкусной еды, так заманчиво слизывает капли соуса с губ, что меня вштыривает с этого покруче, чем с порнухи.

А потом, когда она сытая, успокоившаяся и расслабленная, я снова на нее давлю, предлагая сделку. У меня хорошее психологическое чутье на нужный момент, отец называет это деловой интуицией.

И детка говорит мне «да».

Наконец-то! Наконец-то, блядь.

Я бы трахнул ее прямо сейчас, завалив на огромную кровать посреди номера, но понимаю: с ней так нельзя. Я ведь ей тоже нравлюсь, иначе она бы не залипала на мне своими голубыми глазищами, иначе бы не плавилась податливо под моими руками, когда я ее целовал.

И тут появляются заказанные мною шмотки. Я убеждаю детку дать мне посмотреть на процесс примерки и не прогадываю. Потому что переношусь экспрессом в рай!

Детка красивая. Детка безумно красивая — у нее такая ладная, словно под меня вылепленная фигура, что я готов ее сожрать. Длинные стройные ноги, плоский аккуратный животик и охрененная грудь, которую почти не скрывает эта тряпочка. Соски выделяются под тонкой тканью, и я снова думаю о том, какого они цвета. Я бы ставил на розовый. Такой же нежный цвет, как и ее губы, которые детка уже искусала от смущения.

В какой-то момент она вдруг расслабляется и словно забывает про меня, увлекаясь одеждой: завороженно рассматривает каждую тряпку так, будто это самое прекрасное, что она видела в жизни. Гладит ткань, точно котенка, восхищенно любуется каждой вещью, примеряет, а потом с по-детски приоткрытым ртом смотрит на свое отражение, а ее глаза сияют.

Кажется, я начинаю понимать мужиков, которые покупают своим бабам кучу всякой дорогой херни просто для того, чтобы их порадовать.

А когда детка меня целует — сама целует! — я еле держусь, потому что меня раздирает на части диким первобытным желанием. И нужна охеренная выдержка, чтобы отпустить ее, чтобы оставить тут вот такой — нетронутой.

Но мысли о том, чтобы остаться с ней, нет. Во-первых, тогда я точно ее трахну, а во-вторых, спать я и правда предпочитаю дома. Это моя крепость, моя территория — то место, где все устроено под меня, и куда я совершенно точно не планирую пускать посторонних. Даже если у них такая красивая жопка, как у детки.

Еле выдерживаю ночь, подскакиваю раньше звонка будильника и несусь к отелю. Заезжаю на парковку и пишу детке только одно слово: «выходи».

А сам чувствую, как внутри все распирает от сладкого предвкушения. Все, добегалась. Теперь она будет со мной столько, сколько мне нужно, и я наконец смогу ей насытиться. Буду брать ее до тех пор, пока не избавлюсь от этой ядовитой зависимости, которая выносит мне мозг.

Детка мне ничего не отвечает.

Жду пять минут, десять, потом иду в отель. Поднимаюсь на лифте, открываю номер своей картой и вижу, что детка все еще лежит в кровати. Блин, ну хоть не сбежала — уже хорошо. А то от нее всего можно ожидать.

— Детка? А телефон тебе для красоты или как?

— Он разряжен, — глухо говорит она куда-то в подушку. Голос хриплый и странно-равнодушный.

Я напрягаюсь, быстро подхожу к кровати и как только детка поворачивает ко мне лицо, сразу понимаю: все, бля. Приплыли. Ее бледная кожа горит нездоровым румянцем, а глаза слезятся