Алая заря - Саша Штольц

была отличная память: она запомнила всех по именам и фамилиям уже на второй неделе, поэтому теперь без труда определяла, кого в классе не было.

Рядом со списком учеников были сплошь пустые клетки. Ни одной оценки…

Соня выпрямилась и, взяв со стола указку, ткнула ею в левую часть доски.

— Вот схема, — сказала она, глядя куда угодно, только не на беспорядочно сидевших учеников, затем показала на середину. — Вот задание. Самостоятельные на прошлом уроке вы не сдали, поэтому сегодня пишете снова.

— Не пишем, — покачал головой Корешков, и остальные его одноклассники закивали головой и принялись ему вторить.

— Все, кто не желает писать самостоятельную, могут встать и уйти, — сказала Соня чуть громче, не особо, впрочем, надеясь на то, что в гуле голосов ее все расслышат.

Однако избирательным слухом, видимо, обладал каждый бездельник.

— Че, прям отпускаете? — не поверил Миша Воронин.

— Отпускаю.

Не меньше половины учеников переспрашивать не захотели: они дружно поднялись и последовали к выходу.

Соня сглотнула. Во время первой институтской практики в школе это зрелище было ее самым страшным кошмаром. Теперь покидающих ее урок учеников она боялась не так сильно, как неизвестности относительно своей жажды крови, но разочарование и обида все равно ее настигли.

— У вас у всех два, — произнесла она, когда возглавлявший толпу Воронин уже был готов повернуть дверную ручку. — Пересдача будет возможна в понедельник после шестого урока. В противном случае эта двойка сильно повлияет на итоговую четвертную оценку.

Воронин резко остановился и развернулся к Соне.

— Мы с вами так не договаривались.

— Мы с вами с первого урока договориться не можем.

— Софья Николаевна!

Соня перевела взгляд на полки с учебниками, контурными картами и глобусом на дальней стене — помимо английского в этом кабинете проходила еще и география. Если не смотреть на девятиклассников, становилось как-то даже проще.

— Вы угрожать вздумали нам, Софья Николаевна? — спросил Денис Гребенщиков, выглянув из-за спины Корешкова, с которым обычно дымил в курилке под лестницей вместе с физруком.

— Какая разница, получим мы двойку за то, что ушли сейчас, или за саму самостоялку? — пробурчал Воронин.

— Разница в том, что за самостоялку можно получить не два.

— Тут никто ничего не знает. Мы ваш инглиш не бэ, ни мэ, ни дубль вэ, — заявил Гребенщиков. — Корчагина вон, может, два слова напишет единственная.

Староста Даша Корчагина была одной из немногих оставшихся сидеть на месте. Только вряд ли потому что так уж жаждала знаний. Может, просто статус обязывал. Она сидела, скрестив руки на груди, и с невозмутимым видом глядела на своих одноклассников у выхода.

Соня дернула бровью, но поворачиваться к ученикам все еще не решалась, по-прежнему глядя на полки на дальней стене. Это неправильно, но все же говорить не глядя им в глаза было гораздо легче.

— Интересно, почему же это никто ничего не знает? — не дожидаясь ответа, Соня продолжила: — Если сдадите листок хоть с чем-нибудь, то получите как минимум три.

Манипулирование оценками Соня считала последним делом. Последним после всех попыток наладить отношения и достучаться. Сейчас, видимо, этот момент, когда стоило прибегнуть к крайним мерам, настал.

Несколько девчонок цокнули языками и вернулись обратно за парты. Миша Воронин шумно потоптался у двери, а затем тоже недовольно пошел к своему месту. Еще трое парней, включая Колю Тихорецкого, последовали его примеру.

— Кореш, тебе пофиг на гуся? — спросил сомневающийся Гребенщиков.

— Пофиг, — ответил Корешков. — Пошлите.

Наверное, любому раздолбаю, у которого отец был секретарем обкома было бы пофиг. Но некоторые его приятели замешкались. Застревать в школе из-за английского не хотелось даже самым отпетым хулиганам, иначе на уроки Сони добрая половина класса вообще бы никогда не приходила.

Корешков и еще четверо ребят все-таки ушли, остальные сели писать самостоятельную. Точнее что-то черкать и рисовать на вырванных из тетрадок листках. В конце урока Соня ожидала получить порцию художеств.

Спустя десять минут, наслушавшись совсем не тихих разговоров о том, что ее покусала Метелка и что в столовой сегодня будут сосиски в тесте, она решила попробовать выполнить свою роль учителя и, поднявшись, чуть подробнее разъяснила правила, написанные на доске. Задания по ним были безобразно простыми: всего-то и нужно было следовать схемам и подставлять в них необходимые слова. Об учебнике Соня уже забыла. В этом классе он был особенно бесполезен.

Наверное, ее мало кто слушал, но она все равно не умолкала, создавая видимость работы для самой себя.

Она старалась!

Во время прочтения первого предложения из задания, Соня внезапно содрогнулась всем телом и согнулась пополам, плотно прижимая к животу предплечье. Она закусила губу, чтобы не издать ни звука, но тихий болезненный стон все равно вырвался и донесся до чужих ушей.

— Софья Николаевна? — первой подала голос Кристина.

На лбу и над верхней губой выступила испарина, и Соня тяжело задышала.

Пожалуйста… Только не сейчас!

— Вам нехорошо?

— Эй, сгоняйте за медсеструхой!

— А где она?

— Блин, она вечно шарится где-то…

— У секретарши?

— Софья Николаевна?!

— Блин, да беги уже, а то подохнет тут — потом скажут, что мы довели!

— Очень смешно, дебил!

Сердце колотилось где-то у виска, и от громких голосов будто надвое раскалывалась голова. С усилием выпрямившись, Соня подняла голову и посмотрела на всполошившийся класс.

— Сели на место и заткнулись! Сейчас же! — сама от себя не ожидая, рявкнула она.

Ребята застыли.

Соня готова была поклясться, что услышала, как участился пульс и у них.

Она испуганно закрыла лицо ладонью.

Что? Что там на нем? Оно страшное? Она превратилась в монстра на глазах учеников?

Пустота в животе снова разверзлась. Рука мелко задрожала, и Соня быстро опустила ее и сжала в кулак.

Она хотела есть. Она очень сильно хотела есть.

Сглотнув быстро наполнившую рот слюну, она оглядела притихших учеников и позволила себе совершенно вольную мысль: всегда бы так.

— Я вернусь через несколько минут, — сказала она и медленно с прямой спиной пошла на выход, игнорируя треск в голове и ноющую боль в пустом желудке. — Пишите самостоятельную.

До столовой она добралась так быстро, что непременно бы этому поразилась, если бы задумалась.

Выглянувшая на нетерпеливый стук Маша удивленно вздернула брови.

— Софья Николаевна? Что такое?

— Пообещала в классе, что те двое ребят, кто напишет мне самостоятельную на отлично, получат по сосиске в тесте, — соврала она. — Окажешь услугу? Я занесу деньги на перемене.

Маша фыркнула, но согласилась.

— Только не увлекайся, — посоветовала она, протягивая ей завернутые в салфетку две ароматные сосиски. — Баловать этих оболтусов не стоит, а то без награды вообще перестанут что-либо делать.