Комиссар Хольмг. Становление - Атия Хольмг

тех, кто сдерживал сейчас натиск зеленокожих ксеносов, ценою своих жизней замедляя их продвижение в сердце Рэкума и предпринимая все новые и новые отчаянные попытки отбросить ревущую ораву назад. Она понимала. И все же, понимая все это, хотела, чтобы с ней по-прежнему считались, как с губернатором. Нет, она не питала иллюзий относительно того, что сама она никак не может повлиять на результат той кровавой бойни, что шла сейчас на улицах города. Отлично понимала, почему ее фактически отстранили от власти, и понимала, что подобное решение продиктовано заботой об эффективности и здравым смыслом. Понимала, но ничего не могла поделать с тем нарастающим гневом, что поднимался в ее душе.

«Разве справедливо оставлять меня в неведении, когда вокруг творится… Такое!» — Хильдегад Витинари остановилась, не в состоянии ни продолжить мысль, ни как-то ее систематизировать.

В памяти почему-то всплыл эпизод из далекого детства, когда ее отца только назначили на пост губернатора Ферра Сильва, и они прибыли на злополучную планету. Тогда ей было совсем мало лет, и она восхищалась великолепием мира, который открылся перед ней. Все казалось ей тогда прекрасным. Высокие деревья и густые, темные, почти черные травы. И странное, пепельное небо, нависающее над головой столь низко, что казалось, вот-вот прижмется к самой земле.

Помнила, как ее поразил Храм Императора. Сила и величие буквально исходили от его высоченных стен, купола, переливающегося всеми возможными цветами, и необъятных колонн, с которых свисали алые штандарты с вышитыми золотыми аквилами.

А потом начались серые, как местное небо, будни. Все изменилось не сразу. Не в один день. Но столь же неумолимо, как быстро сменяющие друг друга свет и темнота в коротких сутках Ферро Сильва. Витинари росла, и жизнь перестала казаться прекрасной сказкой, приобретая грубые и подчас уродливые очертания суровой реальности. Все чаще отец посвещал ее в тонкости управления колонией, с каждым прожитым днем все больше приходящей в упадок. Мир, в котором Хильдегад пришлось жить, словно бы стряхнул с себя праздничную позолоту, оставив лишь мрачные тона. И лишь Губернаторский Дворец своим неземным изяществом напоминал Витинари тот прекрасный, сказочный день, когда она впервые увидела его хрупкую гармонию. Когда отец умер, Хильдегад заняла его пост. Запрос о ней, как о будущем правоприемнике, Себастьян Витинари подал заблаговременно и все устроил, словно готовился к своей кончине заранее. Когда это произошло, яркие радостные дни, уже столь редкие и непостоянные, окончательно ушли из жизни Хильдегад Витинари, похороненные со всем светлым, что было в ее жизни ранее. Началась рутина, пепельно-серая, под стать здешнему небу.

Хильдегад устало провела рукой по сбившейся прическе. Нет, она уже давным-давно не строила никаких иллюзий и представляла свое будущее совершенно не в розовом свете, как когда-то, совсем в раннем детстве. Но такого конца она явно не ожидала. Сама возможность скорой смерти от орочьих клинков застала Хильдегад Витинари врасплох и теперь загоняла в тупик, сотканный из страха и ощущения безысходности, оплетая юного губернатора отчаянием, как тонкими ремнями из сыромятной кожи. Они впивались в нее, оставляя на мыслях кровоточащие рубцы, сковывая идеи и отдавая во власть паническому настроению.

«Мне необходимо выспаться», — подумала Хильдегад, лежа у себя в спальне, пытаясь заснуть и негодуя от того, что у нее нет возможности и власти хоть что-то изменить.

Она вспомнила, какой бодрой и отдохнувшей почувствовала себя на следующее утро после приема снотворного. Этот чудесный препарат, который она нашла после смерти отца среди его вещей, действительно ей помог. Хильдегад поднялась с кровати, прошла к изящному секретеру и, отперев одну из дверец, достала оттуда старую шкатулку, куда поместила найденные капсулы. Небольшая, выполненная из черного эбена, изящная, инкрустированная самородными камнями хризоберилла, шкатулка была выстлана внутри черным нубуком и чуть более чем на треть заполнена овальными бледно розовыми капсулами. Ключ для их вскрытия лежал тут же, поверх них.

Хильдегад задумалась о том, каким образом это снотворное попало к ее отцу, как часто он прибегал к его помощи и сколько этого препарата было у него изначально.

«Жаль, я не знаю, откуда это лекарство доставляли», — подумала Витинари, вскрывая бархатистую на ощупь капсулу маленьким ключиком и рассуждая о том, насколько своевременно этот препарат был ею обнаружен.

Распечатав капсулу, губернатор положила ключик обратно в шкатулку и, тщательно ту заперев, вернулась в кровать. Там, забравшись под одеяло, отстроченное шелковыми кружевами, Хильдегад бережно выпила драгоценное снотворное. Затем, она растянулась во весь рост, отдаваясь нежным простыням, и с блаженной улыбкой на устах, сомкнув потяжелевшие враз веки, погрузилась в мир ночи без сновидений.

День шестой

ДЕНЬ 6

РЭКУМ

Они спускались все ниже и ниже, пока не добрались до самого последнего этажа. Лифт не работал, и все расстояние в глубину на несколько этажей они бежали по узкой лестнице с крошащимися ступеньками. Когда группа рабочих наконец достигла последнего уровня, Сотис, один из бригадиров, достал из-за пазухи какой-то сверток. Иранде сразу не понравился этот большой кулек, в несколько слоев замотанный в грязную, промасленную тряпку.

— Отойдите все, — сказал Сотис, явно нервничая. — Сейчас я.

Люди, переглядываясь, отошли от дверного проема и лестницы, по которой они спустились.

— Дальше, — скомандовал Сотис с нотками беспокойства в голосе.

Он взвесил на раскрытой ладони сверток и замахнулся им, как для броска.

— Еще дальше! — крикнул он на столпившихся позади него людей.

И, когда толпа отпрянула от его окрика, словно ужаленная нейробичем, зашвырнул сверток, как можно выше по лестнице. Сотис едва успел отбежать к остальным, когда раздался взрыв, и дверной проем завалило тем, что осталось от лестницы.

— Вот так, — произнес бригадир, и Иранде показалось, что губы его слегка дрожат. — Теперь ксеносы нас не достанут.

Рабочие позади Сотиса зашептались и начали затравленно переглядываться. Напуганные рассказами о зверствах орочьей орды, о том, что они делают с людьми, оказавшимися в их власти, они решили укрыться на нижних этажах одного из жилых комплексов и там отсидеться. Отвергнув предложенную властями возможность выступить на защиту Рэкума с оружием в руках и не дожидаясь, когда из права это превратиться в повинность, их бригада под предводительством Сотиса пришла сюда, в огромный жилой комплекс, нижние этажи которого были теперь заброшены, после того как численность рабочих в Рэкуме была сокращена до минимума.

Взрыв едва успел отгреметь, и каменная пыль, посыпавшаяся с потолка, еще не осела, как от толпы людей вперед выступил один в потертом комбинезоне с рукавами спецовки, закатанными выше локтя. Руфус. Высокий, со шрамом перечеркивающем его лицо от уха