С любовью, бывший - Алёна Снатёнкова

Понимаю, что коктейль не поможет мне душевные раны залатать (ага, и поняла я это, после того как градус уже ударил в голову) поднимаю руку вверх, чтобы подозвать официанта. Заказываю эспрессо, и продолжаю выслушивать все выдумки подруги, пока краем глаза не улавливаю знакомую фигуру, которая только выходит из отеля.

– Он идет. – Перебиваю Анфису, в тот момент, когда она что-то говорит, про мужскую боль от перевозбуждения.

– Кто? – не сразу понимает она, заставляя меня задуматься, кто из нас бухает в одиночестве. Вроде я, но тормозит она.

– Бык. Уже не возбужденный.

Подруга, у которой телефон так же на столе лежал, резко хватает его в руки, и я вижу предвкушающую улыбку на лице.

– Разверни камеру. – Приказывает она, прикусывая губу, и по-детски морща нос.

– Еще чего. – фыркаю на неё, не понимая такого интереса.

– Так. Аверина. Фоток ты мне его не показывала. Я знаю о нём почти все, но дьявольскую физиономию так и не видела. Давай. Будь хорошей девочкой, и дай заценить героя. Может, он страшный, как твой «любимый» препод, и я еще раз выскажусь о твоем дерьмовом вкусе.

Любимый препод – это наш всеми «уважаемый» женоненавистник Степан Анатольевич. Черт, даже находясь от него за тысячу километров, мне тошно становится. Как представлю, что скоро его увижу, так холодок по спине бегать начинает.

Но подруга не очень ошибается в сравнении его с Глебом. Они оба гады, которые пьют мою кровь, и отрезают и так короткие нервные окончания.

Кашляю, будто во рту нестерпимо першит, и выпрямляю спину. Еще раз смотрю в сторону, где только что был Мамаев и не замечаю его там.

***

– Не покажу. Ушел он. – Раздражаюсь, когда сама слышу разочарование в своем голосе.

– Поднимай булки, и не отключаясь, иди ищи его.

– Я не собираюсь попадаться ему на глаза. Еще чего не хватало, за этой задницей следить.

И началось. Слушать бурчание подруги было выше всех моих сил. Легче просто в кипящее масло с разбега прыгнуть, чем сидеть и смотреть, как уши отваливаются. Она зануда. Анфиса умная зануда, которая действительно, может, одним разговором вырубить человека.

Аккуратно, стараясь не привлекать внимание, встаю со стула (на самом деле, стул с грохотом падает на пол. Несколько мохито, всё-таки делают свое дело) и прохожу мимо столиком, становясь за колонной.

Похоже, подруга действительно хочет увидеть Мамаева. Потому что она глазом прислоняется к камере, жадно смотря на обстановку, которую я ей показываю. Серьезно, я её зрачок вблизи вижу. Мне даже на секунду кажется, что она сейчас выпрыгнет из телефона, и уже в реале начнет свои поиски. Дурдом.

– Нет его. Видишь, нет. – Вожу телефоном в разные стороны, доказывая свою правоту.

– Май, как я могу видеть его, если я не знаю, как он выглядит? – ну-у, логично. – Давай, еще чуть-чуть пройдись. А потом отстану. Клянусь.

Я не верю ей, конечно. Теперь она точно не отстанет, пока я не покажу ей хотя бы фото. У меня они есть, дома. На отдельной флешке, которая под матрасом лежит. Молчу, когда Анфиска, словно читая мои мысли, спрашивает, почему я раньше не показывала Глеба. Не знаю, что ей ответить даже. Как-то не хотелось. Рассказ – это одно. А показать фото или видео, совершенно другое. Эта моя личная память. Личные моменты.

Идиотизм. Главное, про утро я ей почти всё рассказала, а фотки не показывала. Женская логика, вообще, существует?

Но я все равно иду. Не выключая телефон, делаю еще несколько шагов, в надежде, что Мамаев успел уйти на приличное расстояние от моего кафе. Иду тихо, опять же, лишние внимание мне не к чему. Особенно если Глеб где-то рядом. Но ведь, черт возьми, разве бывает так, как ты хочешь? Никто ж не отменял закон подлости. И он сработал. Еще как сработал. Проходя мимо пустого столика, как-то бедром сдвигаю его, вернее роняю, и тут же запинаюсь ногами об деревянный стул. Лечу сама, наблюдая, как недавно купленный в кредит смартфон отлетает еще дальше. С силой зажмуриваю глаза, представляя, в каком он состояние будет, когда я его в руки возьму. И тут же слышу знакомый голос, который совсем близко.

– Ты кто? – Открываю один глаз, второй открываться боится, и вижу, как Глеб рассматривает моё отлетевшее «яблочко». – А это нормально, что у твоего очкастого друга рот открыт, и она его не закрывает? Эй, муха залетит.

Но кто ж ему ответит? Я уверена, что Анфиска в шоке на стуле еле сидит. Я от шока лежу, как знала, что падать надо. Мамаев как из под земли вылез. Ей-богу.

Подходит ко мне, смотря сверху вниз:

– Мартышка, это ж насколько у тебя трубы горели, что ты сразу похмеляться рванула?

– Мартышка, и долго ты еще собираешься пол коленками полировать? Я как бы не против, каждый делает то, что умеет, но вон та жопастая с пылесосом в руках, странно на тебя смотрит. Походу, ты её кусок кокоса захапала. – Начинаю, когда Аверина не встает, и никак не пытается прикрыть свои булки, которые после падения стали достоянием общественности. Башкой не понимает, что бармен успел сбегать в подсобку и подрочить, как следует? Или меня одного раздражает факт публичности?

Она следила за мной. И я это заметил, как только вышел на улицу. Но перед этим я за каким-то хреном поперся в её номер. Только там, динамщицы не оказалось. Удивился ли я этому факту? Нет. Я не дебил. И так было ясно, что мартышка сидеть там не будет. Раз сказала, что на пляж решила ускакать, то так и сделает. Зачем я только пальцами дверь избивал, непонятно.

А вот нашёл я её быстро. Сам не ожидал, что тот придурок с ресепшена, будет знать, где моя «родненькая» находится. Он, как только меня увидел, с разбега начал информацией делиться, уточняя, не нужно ли в номерах заменить что-то. Сам того не зная, он мне русским справочником по яйцам зарядил. По самому больному врезал – микроб говорящий. Единственное, что в моем номере разбили, это мою эрекцию. Член, после такого жесткого облома, впал в кому и перестал подавать признаки жизни.

Нашёл и увидел, как бухая мартышка, с телефоном в руке пытается кого-то найти. Интерес моментально взыграл, я не поленился, обошел, стараясь, чтобы меня не запалили, и услышал то, что хотел услышать. В розыске был я сам. Правда, не думал, что Майя начнет всё крушить и рушить. Но и это меня прямо так порадовало. Люблю, когда бабы в ногах валяются. Особенно если это Аверина. Была б возможность, вообще, закон бы принял, в котором мартышке запрещено было бы менять колено — локтевую позу. Пусть годами стоит кверху задом.

– Она на тебя смотрит. – Рычит лежащий монстр, и быстренько встает на ноги, поправляя подобие юбки. – Не каждый день извращенца  в баре увидеть можно. Удивляется человек. Понять можно.

Отчего-то маска драконихи мне нравится больше. Вот эта картина, где у Майи краснеют глаза, а из носа, еще немного, начнут валить клубы дыма, меня веселит. А она сейчас именно такая. Смешайте дерзость с градусом, и вы поймете, о чём говорю.