История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

И.С. Галкин. Портрет императора Николая II. 1898 г.

Глава 18

Путь на Голгофу

Еще одно, последнее сказанье —

И летопись окончена моя,

Исполнен долг, завещанный от Бога

Мне, грешному. Недаром многих лет

Свидетелем Господь меня поставил

И книжному искусству вразумил;

Когда-нибудь монах трудолюбивый

Найдет мой труд усердный, безымянный,

Засветит он, как я, свою лампаду —

И, пыль веков от хартий отряхнув,

Правдивые сказанья перепишет…

А.С. Пушкин. Борис Годунов

«Ничтожество на троне», «коварный лживый византиец», «трусливая и мстительная натура», «прекрасной души человек», «личность мягкая, обаятельная и деликатная», «искренний и любящий отец» – все эти разительно отличающиеся характеристики об одном и том же человеке – о Николае II. Кем же он был в действительности, последний российский самодержец, отвергнутый большинством народа, в массе равнодушно воспринявшим известие о его убийстве, а спустя десятилетия ставший в сознании многих соотечественников святым мучеником? Я приглашаю читателя не только задуматься о драматичной судьбе Николая II, отозвавшейся величайшей трагедией русского народа, но и просто всмотреться в малознакомые человеческие черты этого императора, которые порой говорят больше, чем холодные биографические факты…

Скорый литерный поезд с золотыми орлами на вагонах мчал без остановок. За полуоткрытым окном у письменного стола сидел пятидесятилетний человек, профиль которого знала вся страна. Когда состав с двумя локомотивами проскакивал, не сбавляя хода, маленькие станции, верноподданные замирали ни платформах, стараясь разглядеть лицо за хрустальным блеском стекол. Если им это удавалось, то они обычно низко кланялись поезду. Иногда он вставал к окну, чтобы посмотреть, нет ли на станции воинских поездов, и оценить, хотя бы на ходу, внешний вид солдат и их экипировку. Если эшелоны стояли на запасных путях, пропуская царский поезд, то в дверях теплушек и окнах вагонов ликующими криками взрывалась радость солдат, увидевших воочию, возможно, впервые в жизни, императора, обожать которого их учила Церковь и родители, весь патриархальный уклад русской жизни. Он был одет в защитного цвета и грубого сукна гимнастерку с полковничьими погонами, такого же цвета брюки и простые сапоги. На груди лежал маленький, темно-красной эмали, обведенный черной каймой крест ордена Святого Владимира на ленте таких же цветов. Всем видом государь воплощал простоту и отсутствие преград между ним и православным воинством. Движения его были спокойны, размеренны и казались медленными, как будто он никуда не торопился. Волосы, в которых обильно пробивалась седина, были коротко пострижены, словно он перенес тяжелую болезнь. Печальные синие глаза на усталом бледном лице внимательно смотрели на окружающих. Под глазами легли темные мешки, по щекам прошли ранние морщины. Государь Всея Руси Николай II, Главнокомандующий ее вооруженных сил, спешил в Могилев, в свою Ставку. Знал ли он, что едет этим маршрутом последний раз?

Отвлечемся немного и вспомним события давних дней. С конца апреля 1868 года семья цесаревича Александра Александровича жила в Царском Селе. В начале мая важного события ждали любую минуту. Александр в эти дни никуда не отлучался, находясь почти все время вместе с женой. 6 мая, в начале пятого утра, Мария Федоровна проснулась, ощущая сильную боль в нижней части живота. Она тут же разбудила мужа. Цесаревич отправил записку матери: «Ма! Сегодня утром, около 4-х часов, Минни почувствовала снова боли, но сильнее чем вчера, и почти не спала. Теперь боли продолжаются, и приходила м-ль Михайлова (акушерка – Ю.М.), которая говорит, что это уже начало родов. Минни страдает по временам, но теперь одевается, и я ей позволил ходить по комнате. Я хотел приехать сам к Тебе и Папа, но Минни умоляет не выходить от нее. Дай Бог, чтобы все прошло благополучно».

Дальнейший ход событий запечатлен в дневнике цесаревича: «Мама с Папа приехали около 10 часов… Минни уже начинала страдать сильно и даже кричала по временам. Около 12 1/2 жена перешла в спальню и легла на кушетку, где все было приготовлено. Боли были все сильнее и сильнее… Наконец, в 3 часа пришла последняя минута, и все страдания прекратились разом. Бог послал нам сына, которого мы нарекли Николаем. Что за радость была – это нельзя себе представить. Я бросился обнимать мою душку-жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно». Через две недели состоялись крестины. Великий князь Николай впервые покинул отчий кров. В царской карете его отвезли в Большой дворец. Восприемниками были: император, Великая княгиня Елена Павловна, датский наследный принц Фредерик, датская королева Луиза и бабушка, Мария Александровна. Датские родственники специально ради этого приехали в Россию. Через двадцать шесть лет Николай Александрович станет императором. С того времени 6 мая будет государственным праздником России вплоть до 1917 года. Затем эта дата превратится в день памяти последнего русского царя…

Ребенок был здоровым и жизнерадостным. Он редко плакал; няньки поражались его спокойному нраву. Отец каждый день, как только вставал, направлялся к сыну, и ликовал, глядя на улыбчивого малыша, который почти всегда «был в духе». Императрица Мария Александровна находила, что мальчик похож на отца. Трудно установить, насколько подобное утверждение справедливо (младенческих изображений Александра III нет), но фотографии юного Николая, несомненно, свидетельствуют о том, что он очень походил на мать. Датская принцесса не только наградила сына правильными чертами, но и передала ему то, чем всегда владела – очарование натуры.

В июне императорская семья переехала в Петергоф, куда последовали и цесаревич с женой. Они разместились во дворце Коттедж, где много времени в раннем возрасте проводил Александр Александрович. Лето было радостным. Мария Федоровна была умиротворена сознанием того, что родила здорового сына. Цесаревич тоже находился в спокойном настроении. С тех пор центром внимания всегда был старший сын, «милый Ники». Он рос здоровым и с ранних пор совершал с родителями дальние поездки. Первый раз Ники отправился за пределы России в 1870 году. Семья тем летом гостила в Дании. В возрасте четырех лет он заметно превосходил более старших детей своей физической крепостью. Александр Александрович сообщал матери, что сын «делает огромные прогулки и никогда не устает». Мальчик был живым, любознательным и с ранних пор отличался воспитанностью. Он, как другие, шалил и проказил, но всегда подчинялся воле родителей. Он их любил искренней любовью, а когда отец умер, сохранил о нем самые светлые воспоминания. С матерью был всегда нежен, неизменно проявлял в отношениях с ней деликатность, внимательность. В последний земной час, на пороге