Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

пальцы почти коснулись лица Чу Ваньнина, рука так и застыла в воздухе.

Отдернув ее, он смущенно улыбнулся и кивнул в сторону губ Чу Ваньнина:

— У вас в уголке рта рисовое зернышко.

— ...

Чу Ваньнин на мгновение словно окаменел, затем поставил поднос на стол и с исключительно спокойным видом вытер рот платком, после чего, раздраженно поджав губы, прошептал:

— Что-нибудь еще?

Мо Жань с улыбкой ответил:

— Нет, теперь все очень чисто.

Чу Ваньнин снова взял поднос и ушел. Он был очень смущен, но также смутно чувствовал легкое разочарование, в котором не был готов признаться даже себе...

Когда Мо Жань поднял руку, а потом, вспомнив о приличиях, опустил ее, Чу Ваньнин почувствовал себя очень неуютно.

В том же духе он вел себя следующие несколько дней.

Мужчина, который раньше не ограничивал себя в плотских утехах, теперь стал похож на робкого юношу, который впервые влюбился. С Чу Ваньнином он был очень нежен и предупредителен, но не делал ничего выходящего за рамки допустимого. Казалось, Мо Жань боится испугать и оттолкнуть его, поэтому старается быть очень осторожным во всех своих словах и поступках. Иногда Чу Ваньнин ясно видел страсть, пылающую в его глазах, но мужчина быстро прятал ее за занавесом ресниц, и только широкая ладонь ласково сжимала пальцы Чу Ваньнина.

Когда Мо Жань снова поднимал голову и смотрел на него, желание во взгляде уже было полностью скрыто за всепоглощающей нежностью.

Эта нежность была настолько безбрежна, что у Чу Ваньнина появлялось странное ощущение…

Казалось, Мо Жань держит в ладонях глиняного человечка, которого до этого разбили, а потом склеили по кусочкам, и стоит ему нажать посильнее, как он рассыпется в пыль.

На самом деле Чу Ваньнина такое спокойное и неспешное развитие отношений вполне устраивало. Хотя эротические сны, полные безудержной страсти и огня, бередили его душу, но на такого рода вещи лучше смотреть со стороны, ведь неизвестно, смог бы он выдержать, стань они реальностью.

В любом случае, как бы влюбленные не сдерживали свои чувства, тщательно придерживаясь всех норм приличия, это не могло продолжаться долго.

В тот день Чу Ваньнин пообедал, встал с места и, прихватив с собой персик, собрался уйти. Но прежде чем он успел откусить хоть кусочек, его запястье оказалось поймано чужой рукой. Пораженный Чу Ваньнин поднял взгляд и, увидев Мо Жаня, внезапно осипшим голосом выдохнул:

— Что ты делаешь?!

Автору есть что сказать:

Маленький спектакль: «Все виды ответов на вопрос: что ты делаешь!?»

Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－

Мо Жань: — Граблю тебя.

Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－

Мо Жань: — Твой младший братишка весь истомился. У тебя есть зажигалка? Ну или спички хотя бы! Дай прикурить!

Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－

Мо Жань: — Учитель, сегодня на уроке вы прямо блистали талантами. Уверены, что хотите сделать выговор моему отцу? А давайте вы, прежде, чем встретитесь с этим стариком[182.4], лучше познакомитесь с его сыном.

Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－

Мо Жань: — Офицер Чу, ранее я предупреждал вас, что вы не должны вмешиваться в это дело и мешать расследованию. Однако вы продолжаете лезть и явно ищете неприятностей, так что не вините меня в том, что я помещаю вас под домашний арест. Вы вынудили меня!

Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－

Мо Жань: — Братец такой замечательный. Ты во всем прав, а я на все согласен, так почему бы нам не пойти вон в тот дом, чтобы потрахаться? Не шевелись и не кричи. Ты же не хочешь, чтобы все эти люди увидели, как ты краснеешь от стыда?

Глава 183. Учитель, я бросил есть острое[183.1]

Вокруг не было ни души. Мо Жань затолкнул Чу Ваньнина в переулок за залом Мэнпо, который оказался таким узким, что после того, как туда вошел Мо Жань, места почти не осталось.

Все еще державший в руке персик Чу Ваньнин удивленно уставился на него.

Видимо, длительное воздержание сложно давалось молодому мужчине в полном расцвете сил, и, в конце концов, самоконтроль Мо Жаня дал трещину. Его дыхание участилось, грудь часто вздымалась, ярко блестевшие черные глаза не отрываясь смотрели на Чу Ваньнина. Внезапно он протянул руки, чтобы обнять его.

— Мой персик!.. — вскрикнул Чу Ваньнин.

Но было слишком поздно стенать. Свежий, сочащийся сладким соком плод уже упал на землю и, ударившись о стену, остался лежать неподалеку от них.

— Учитель, — полное томления и неудовлетворенного желания горячее дыхание опалило ухо Чу Ваньнина. Мо Жаню пока еще удавалось держать себя в рамках допустимого и, хотя его голос был опален страстью, больше никаких действий он не предпринимал.

Удерживая Чу Ваньнина в кольце своих рук, он глухо прошептал:

— Я больше не могу это терпеть.

Чу Ваньнин широко открыл глаза:

— Что случилось, у тебя что-то болит?

Услышав его вопрос, Мо Жань поначалу замер от изумления, а потом рассмеялся в голос. Он перехватил руку Чу Ваньнина, которой тот пытался потрогать его лоб и, приложив к губам, нежно поцеловал.

Не на шутку встревоженный Чу Ваньнин нахмурил брови и строго сказал:

— Если ты плохо себя чувствуешь, я отведу тебя к старейшине Таньлану.

— Не нужен мне этот прокисший зимний разносол, — беспомощно пробормотал Мо Жань, — мне бы свежей капусткой похрустеть.

Только тут Чу Ваньнин сообразил, в чем дело. Изменившись в лице, он попытался скрыть смущение за вспышкой гнева:

— Кого ты капустой назвал?

Мо Жань рассмеялся:

— Виноват, исправлюсь.

Замолчав, он уставился на Чу Ваньнина влажными черными глазами.

— Но, Учитель, я так скучаю по тебе.

Он обнимал его так нежно и смотрел так ласково, что гнев Чу Ваньнина из-за глупого «капустного» прозвища вмиг улетучился, и на его месте осталось лишь смущение, осевшее нежным розовым румянцем на кончиках его ушей. Неловкая пауза затягивалась, и Чу Ваньнин пробормотал:

— ...Мы ведь только что ели за одним столом.

— Это не в счет.

— ...

— Учитель, я просто хочу побыть с тобой хотя бы еще чуть-чуть. Каждый раз, когда ты заканчиваешь есть, то сразу уходишь. А когда мы с тобой среди этой толпы людей, я даже не могу прикоснуться к тебе… — в голосе мужчины явно прозвучали нотки обиды. — Останься со мной подольше, не возвращайся домой