Весь Герберт Уэллс в одном томе - Герберт Уэллс

Последние десять тысяч лет в этой части света происходил обширный процесс пересыхания и подъема земель. До этого времени здесь, возможно, существовал постоянный водный барьер между бассейном Оби и Аралокаспийским регионом. По мере его пересыхания и по мере того, как болотистая земля превращалась в лесостепь, здесь постепенно встречались и смешивались нордические кочевники с запада и монголоидные кочевники с востока. Очевидно, что на этих великих пространствах скапливалось великое множество самых разных кочевых народов и племен. Они не старались держаться тех земель, на которых кочевали. Их жилищем были шатры и крытые повозки, а не дома. Непродолжительный плодородный период или приостановка межплеменных столкновений при сильном вожде — и эти племена значительно прибавляли в численности. Затем двух-трех тяжелых лет бывало достаточно, чтобы вся эта масса людей снова снималась с места в поисках пропитания.

Еще до зари письменной истории в этом регионе между Дунаем и Китаем постоянно скапливались огромные массы людей. И с таким же постоянством, как дождливая туча проливается дождем, из этого региона обрушивались шквалы нашествий кочевников на запад и на восток. Словно грозовая туча над мирным ландшафтом, этот регион постоянно грозил все новыми и новыми осадками — нашествиями. Мы уже обращали внимание, как упорно, словно моросящий дождь, кельтские племена пробивались на запад, как италийцы, греки и их сородичи — фригийцы и македоняне переселялись на юг. Мы видели также и киммерийцев, которые, как неожиданный ураган, обрушились на Малую Азию; как скифы, мидяне и персы хлынули на юг; мы видели и арийское наводнение в Индии. Примерно за столетие до Александра произошло новое вторжение кельтских племен в Италию, которые осели в долине реки По.

Эти различные народы вышли из тени своей северной прародины на свет истории, а степной резервуар тем временем продолжал копить силы для новых осадков.

Поход Александра в Центральную Азию открыл для нас новые, прежде не встречавшиеся нам имена: парфян, народ всадников, вооруженных луками, которым суждено было сыграть важную роль в истории через столетие-другое, и бактрийцев, разводивших верблюдов в своей пустынной стране. Повсюду войскам Александра встречались арийские народы. О существовании диких монголоидных племен к северо-востоку они даже не подозревали. Никто и вообразить не мог, что существует еще одна подобная «туча» за землями скифов и их сородичей, которая в свое время принесет новую грозу — новые набеги кочевников на запад и на юг, которые увлекут за собой встретившихся на их пути скифов с родственными им народами. О существовании гуннов знали только китайцы; ни в западном Туркестане, ни где-либо еще в Центральной Азии не было ни тюрков, ни татар.

Этот взгляд на положение дел в западном Туркестане IV в. до н. э. — один из наиболее интересных результатов похода Александра. Другой — это его рейд через Пенджаб. С точки зрения рассказчика историй, любопытно предположить, что бы произошло, если бы он вошел в долину Ганга. Как следствие в нашем распоряжении были бы независимые сведения греческих авторов о том, как выглядела жизнь в древней Бенгалии. Впрочем, на эту тему существует значительная литература на различных языках Индии, которая повествует об индийской истории и жизни индийского общества, ее только нужно сделать доступной европейскому читателю.

Шесть лет продолжалось бесспорное владычество Александра над Персидским царством. Ему уже исполнился тридцать один год. За эти шесть лет им было создано очень мало нового. Александр особенно не вмешивался в управление персидскими провинциями, назначая только новых сатрапов или сохраняя прежних. Дороги, порты, организация жизни империи в целом оставались теми же, что и при Кире, его великом предшественнике. В Египте Александр всего лишь поменял прежних наместников на новых. В Индии он нанес поражение Пору, но тот сохранил свое царство, разве что именовался теперь у греков сатрапом.

Александр, правда, основал несколько городов, и некоторым из них суждено было стать великими городами. Только Александрии он основал семнадцать. Названия многих из них со временем изменились на другие: Кандагар (Искендер) и Секундерабад. Но он разрушил Тир, а с ним и безопасность морских путей, которые вели прежде в главные морские ворота Месопотамии.

Историки говорят, что Восток был эллинизирован Александром. Но Вавилония и Египет и до его походов имели самые тесные отношения с греческим миром. Александр не был причиной эллинизации, он был ее составной частью. Какое-то время весь этот конгломерат государств, от Адриатики до Инда, находился под единым правлением; в этом ему удалось воплотить в жизнь мечты Исократа и Филиппа, своего отца. Но было ли суждено созданному им единству стать долговременным и прочным или, как уже бывало, остаться блистательным, но недолговечным пустоцветом?

Александр не прокладывал дорог, не создавал надежных морских коммуникаций. Было бы несправедливо обвинять его в том, что он не занялся созданием общей культуры. В те времена еще никто не представлял, что империи должны быть сцементированы общей культурой. Но он не окружил себя группой искусных политиков, не думал он и о преемнике. Он не создал никакой традиции — ничего, кроме легенды вокруг своего имени. Представить, что мир будет жить, как жил, и после него, и не будет жить одними лишь разговорами о его величии, — было выше его умственных возможностей. Он был все еще молод, это правда. Но еще до того, как Филиппу исполнился тридцать один год, он уже думал о воспитании Александра.

Был ли вообще Александр государственным деятелем?

Некоторые ученые уверяют нас, что это так; что, возвратившись в Сузы, он планировал создание могущественной мировой империи, представляя ее не как покорение мира македонянами, но как объединение разнородных культур в единый сплав. По крайней мере, один из поступков Александра дает основания для этой версии. Он устроил грандиозное празднество — бракосочетание, в котором он и девяносто его военачальников и друзей взяли в жены лучших персидских невест. Сам он женился на дочери Дария, несмотря на то что у него уже была жена-азиатка, Роксана, дочь правителя Самарканда. Эта женитьба была превращена в пышное торжество. Кроме того, все из македонских солдат, кто женился на азиатках, а таких насчитывалось несколько тысяч, получили от своего царя щедрые подарки. Названо все это было «бракосочетанием Европы и Азии» — чтобы два континента объединились, как писал Плутарх, «в законном супружестве и в общности потомства».