Непотопляемый - Фридрих Незнанский

— Да? — пробормотал растерявшийся Гнедич, едва ли не впервые в жизни упустивший инициативу дознания. Но в Эдне Дитриховне было нечто такое, из-за чего он не только верил ее словам, но и отдал ей эту инициативу едва ли не по доброй воле.

— Причину мне тоже незачем скрывать, тем более что полученный удар — то, что мой муж оказался бандитом и убийцей, — я уже, можно сказать, пережила… Хочу, чтобы вы поняли: это совсем не то, что называется «красивые слова». У меня у самой очень старые родители, отец болен, возможно, не доживет до отъезда в Мюнхен…

Она ненадолго умолкла, поскольку впервые за разговор голос женщины дрогнул. Но тут же взяла себя в руки.

— Мама… Пока я не представляю, как она перенесет, если такое случится, свое одиночество. В любом случае, я привыкла все ситуации выверять по себе и могу легко представить ее на месте одной из жертв этих или таких же, как эти, негодяев…

— Понимаю, — тихо произнес Олег.

— Вряд ли! — неожиданно резко возразила Эдна Дитриховна. — У меня ведь двое сыновей от этого… человека! И я не понаслышке знаю, что такое наследственность, гены… К тому же старший, Генрих, отца очень любит, он не понимает, почему папа, уехав так давно в командировку, до сих пор не возвращается. Он вообще похож больше на Вячеслава. Так что переезд в Мюнхен стал теперь еще важнее…

— Почему? — спросил Гнедич, понимая, что вопрос этот, в сущности, риторический, к протоколу ничего не добавит и не убавит.

— Видите ли, — серьезно ответила Эдна Дитриховна, — наукой доказано, что гены с большей вероятностью срабатывают, если ребенок растет в тех же или максимально близких условиях, в каких рос тот из предков, от кого они ему достались. Вот поэтому-то переезд в Германию и стал для нашей семьи так важен… Я ответила на ваши вопросы?

Покидая квартиру Грабкиных, Гнедич постарался как можно быстрее сбросить с себя атмосферу этого дома, напоминающую, как подумалось ему, почему-то о кладбище… Впрочем, фактически так оно и было: глава семьи здесь был явно зачислен в покойники и вопреки всему, что Олег знал о капитане, он невольно посочувствовал ему…

На улице был сыро и ветрено, в лицо оперативнику летела какая-то вполне омерзительная смесь дождя и снежной крупы. И все это в сочетании с мыслью о том, насколько пустым оказался визит к Эдне Дитриховне, никак не улучшало Олегу настроения. Вдобавок ко всему в кармане пиджака, до которого еще нужно было добраться, распахивая на холодном ветру пальто, надрывался мобильный.

— Черт с ним, подождут… — сердито пробормотал Гнедич и, оглядевшись по сторонам, обнаружил, к некоторому облегчению, совсем неподалеку только что вспыхнувшую вывеску какого-то кафе.

Спустя несколько минут, взяв чашку чая, на вид крепкого, и пару бутербродов с сыром и зеленью, Гнедич приземлился за один из многочисленных пустующих в это время столиков и лишь после этого снял пальто и посмотрел на определитель мобильного. На мониторе телефона красовался номер Турецкого, который тот вручил в самом начале следствия всем членам оперативно-следственной группы.

«Что-то срочное, — понял Олег и посмотрел на свои бутерброды почти с отчаянием. — Денек этот явно не мой…»

Судя по тому, что теперь номер Александра Борисовича оказался занят, действительно произошло что-то, из-за чего он обзванивал если и не всех подряд, то по крайней мере свободных от срочных заданий оперативников. Так что к чаю Гнедич приступил, чувствуя себя почти преступником за то, что не откликнулся вовремя.

До Турецкого он дозвонился только спустя минут пятнадцать.

— Почему не откликнулись сразу? — сухо поинтересовался руководитель опергруппы. И не дожидаясь ответа замявшегося Гнедича, а главное, даже не спросив о результатах визита к Эдне Дитриховне Грабкиной, вслед за этим коротко распорядился: — Жду вас у себя через сорок пять минут.

Олег посмотрел на заткнувшийся моментально мобильник, мониторчик которого свидетельствовал, что если он и успеет вовремя, то исключительно чудом, и поспешно покинул уютное, теплое кафе.

— Собачья погода, — пробормотал он на ходу, чуть ли не бегом двигаясь к светящейся вдалеке букве «М», — собачья работа… собачья жизнь… А я чего ожидал, когда двигал в менты?..

…При всем при том старший оперативник МУРа Олег Гнедич абсолютно не мог бы представить себе того, что произошло в квартире капитана Грабкина после его ухода.

Проводив гостя, Эдна Дитриховна некоторое время постояла в прихожей, прислушиваясь к происходящему за дверью — на лестничной площадке. Она слышала, как вызванный Олегом лифт остановился на их этаже, как затем раздвинулись и задвинулись его дверцы. Убедившись в том, что кабинка благополучно поехала вниз, женщина торопливым шагом двинулась вглубь квартиры.

Миновав гостиную, в которой принимала незваного гостя, затем пустую детскую с двухэтажной кроватью и разбросанными повсюду игрушками, Эдна Дитриховна открыла еще одну дверь — ведущую в третью комнату — супружескую спальню… Сейчас у нее было совсем иное выражение лица — в нем не осталось и следа холодности.

— Дорогой?.. — Она улыбнулась и шагнула в комнату, заполненную сгустившимися сумерками. — Ты где?..

Из-за ширмы, закрывавшей один из углов, навстречу ей шагнул высокий темноволосый мужчина, и почти в ту же секунду Эдна оказалась в его объятиях.

— Все! — В ее голосе появилась хрипотца, добавившая ему глубины и обертонов, почти завораживающих. — Больше они сюда точно не придут… Клянусь, нет!..

— Эдна… — пробормотал мужчина, прижимая к себе жену так крепко, что она едва не вскрикнула от боли. — Эдна… Что бы я делал без тебя?..

— Погоди, я совсем забыла тебе сказать… Точнее, не успела, принесло этого опера… — Она слегка отстранилась от мужа. — Твои документы будут готовы завтра, а через два дня у гражданина Германии герра Эрика Шуберта кончается проставленная в них виза… А это значит, дорогой, что послезавтра ты отбываешь «на родину»…

— Как мальчики? — Он снова прижал к себе жену слишком крепко, но она даже не поморщилась.

— Очень хорошо, не волнуйся, мама с папой, как обычно, кудахчут вокруг них, словно наседки. Потерпи, родной, конечно, ты не увидишь их довольно долго, зато потом…

…Чего еще точно не знал Олег Гнедич, отправляясь к Эдне Дитриховне, так это того, что вплоть до последнего времени она являлась ведущей актрисой одного из театров российской столицы.

Инна Борисовна Юркова, пухленькая женщина, выглядевшая старше своих сорока лет, нервно ходила по супружеской спальне, путаясь в полах длинного атласного халата. Большие напольные часы, на которые она посматривала все чаще, свидетельствовали, что время движется к половине одиннадцатого вечера… Где же, черт возьми, Костя?!. В то, что муж задерживается на работе из-за обилия дел на его фирме, она решительно не верила.

В юности, когда они с ее будущим супругом волей обстоятельств поступили на один и тот же экономический факультет института рыбной промышленности, Инна Борисовна была хрупкой, очаровательной брюнеточкой с неожиданно синими глазами, похожей на шаловливого котенка. В общем-то, никто и не удивился, что именно на ней остановил свой выбор самый красивый парень курса Костя Юрков — высокий блондин арийского типа. Несмотря на то что в столицу он приехал из какой-то глубокой провинции, женитьба на москвичке не была для Юркова проблемой, он мог выбрать любую девушку из своих многочисленных поклонниц. И — выбрал.