Когда море стало серебряным - Грейс Лин

Истории?! Мысли Пиньмэй понеслись вскачь, словно уцепившись за хвост воздушного змея. Листок сказал императору, что секрет бессмертия кроется в историях! Вот почему он похитил Аму. Но Аме неизвестен секрет бессмертия. Или всё же известен?

– Ладно, что было, то прошло, – сказал император. – То в прошлый раз, а то сегодня. Сегодня у Листка есть возможность искупить свою вину.

– Да, ваше высочайшее величество, – сказал князь.

Они услышали шорох бумаги, потом стук – князь оступился.

– Осторожнее, болван! – рявкнул император. – Держи от меня подальше эту проклятую бумажку!

– Да, ваше высочайшее величество, – повторил князь. – О чём вы хотите спросить на этот раз?

– Спроси, – велел император, – обрету ли я бессмертие?

Пиньмэй с Ишанем вытянули шеи, чтобы лучше видеть. Князь высунулся из беседки, крепко держа Листок обеими руками над замёрзшим озером.

– Обретёт ли император бессмертие? – громко произнёс он. Полная луна окружала его голову сияющим нимбом, а лицо оставалось бы совсем в тени, если бы не отражение лунного света от белого льда.

– Ну, что там? – торопил император. – Что он говорит?

Князь изумлённо открыл рот. В морозный воздух вырвалось серебристо-серое облачко пара, глаза расширились, а руки, крепко сжимавшие листок, ещё сильнее побелели.

– Он говорит… – сдавленным голосом произнёс князь. – Он говорит «да».

Пиньмэй и Ишань переглянулись, их полные ужаса лица отражались одно в другом. Император станет бессмертным? Пиньмэй чувствовала себя так, будто к ней в живот заползла змея и отложила там яйцо.

– Как? – спросил император, захлёбываясь ликованием. – И когда? Спроси когда!

– Ваше высочайшее величество, вы ведь знаете, что Листок отвечает только на один вопрос, – сказал князь.

– Да, да, – нетерпеливо перебил император. – Только на один вопрос и только при свете полной луны. Дьявольская бумажонка!

Притихший было ветер издал слабый стон, будто слишком устал, чтобы возражать.

– Ну что ж, прекрасно. Я подожду, – сказал император, а потом, повеселев, добавил: – Что мне какой-то месяц, если у меня впереди вечность?

Князь ничего не ответил. Пиньмэй снова вытянула шею, чтобы получше разглядеть, как он уныло смотрит на тени заледенелого озера, словно видя в них отражение собственной жизни – вечное и бесконечное служение императору. А снежинки тихо падали – крошечные звёздочки, которые устали держаться за небо.

– Пора строить планы… – пробормотал себе под нос император. Потом он гордо выпрямился. – Я ухожу. А ты можешь и дальше копаться в своих мыслях или чем ты тут обычно занимаешься…

После этих слов раздались тяжёлые шаги – император покинул беседку. Пиньмэй и Ишань ещё теснее прижались к каменной статуе и друг к другу. Император прошагал мимо без остановки, что-то бормоча себе под нос, однако детей на миг обдало холодом. Пиньмэй осмелилась бросить на него взгляд, но увидела только роскошную одежду из золотого шёлка с вышитым драконом, отороченную чёрным мехом.

Дети молча выжидали. Фигура императора всё уменьшалась и таяла за снеговой завесой, пока окончательно не скрылась из виду. Дети думали, что теперь уйдёт и князь, но тот по-прежнему неподвижно стоял в беседке – должно быть, тоже глядел вслед императору.

Наконец, когда Ишань уже чуть не уснул от холода и неподвижности, князь стряхнул с себя оцепенение. Его шаги были не такими тяжёлыми и властными, как у императора, однако тоже весомыми. Совсем приблизившись, эти шаги вдруг стихли, и настала долгая тишина. Ишань и Пиньмэй растерянно смотрели друг на друга.

– Я знаю, что вы там, – сказал князь. – Можете выходить.

– Как вы узнали? – спросил Ишань, выползая из-за статуи.

Князь грустно улыбнулся. Тёмная тень от руки, в которой он держал фонарь, падала на его лицо.

– Раньше это был мой рисовальный павильон, – сказал он, указывая на беседку. – Я тут знаю каждую веточку и каждый камешек. Когда я увидел тень от этой скульптуры, то сразу заметил, что в ней что-то не так, хотя уже давно не рисовал.

– Да на таком холоде у вас бы небось и тушь замёрзла, – проворчал Ишань.

– Я перестал рисовать задолго до прихода зимы, – ответил князь. – С тех пор как я простился с сыном, живопись мне не в радость.

– Мы знаем о вашем сыне, – сказал Ишань. – Янна нам рассказала.

Князь нахмурился.

– Янна хорошая девочка, – сказал он, – но немного сдержанности ей бы не помешало.

– Вы уж простите её, – сказал Ишань. – Она вообще-то ради вас бегала по военному лагерю, и всё напрасно.

– Напрасно, – эхом повторил князь, но в голосе его всё же слышался вопрос.

– Там не было пленных, – объяснил Ишань. – Янна сказала, их всех уже отправили строить Великую Стену.

Князь опустил голову и прикрыл глаза рукой.

– Тогда всё пропало, – сказал он. – Чего ещё он от меня хочет? Можно ли отнять больше, чем он уже отнял у меня?

– Кто? – спросил Ишань.

– Император, конечно, – ответил князь. Он с отвращением мотнул головой и вздохнул. Вздох был тихий, но полный ярости. – Это чудовище, а не человек. Он уже пролил целое море крови и никак не уймётся. Великая Стена – это просто гигантский надгробный памятник!

– Как это? – спросил Ишань.

– Мне сказали, – ответил князь, и плечи его поникли, как ветви под тяжестью снега, – что со строителями обращаются хуже, чем с рабами, а тех, кто надорвался и умер от непосильного труда, император велит закапывать прямо под стеной.

Пиньмэй посмотрела на него в ужасе.

– Но ведь там муж госпожи Мэн… – прошептала она.

Князь горестно кивнул.

– А теперь, – сказал он надтреснутым голосом, – ещё и мой сын.

Ветер заунывно взвыл, словно завёл жалобную песнь.

– Я понимал, что все надежды найти его тщетны, – проговорил князь, подняв наконец голову. – Но когда Янна предложила свою помощь, я не смог устоять. И теперь беспокоюсь. Надеюсь, с ней не случилось ничего плохого.

– Я тоже надеюсь, – выпалила Пиньмэй, и князь первый раз посмотрел ей прямо в глаза.

– Боюсь, – произнёс он и распрямил плечи, словно просыпаясь, – как бы не пришлось беспокоиться и о вас тоже. Зачем вы пришли сюда, дети?