Когда море стало серебряным - Грейс Лин

– Кроме жизни, – уточнила Пиньмэй. Да понимает ли этот князь, что он делает? – Император вас убьёт!

Князь положил руки ей на плечи.

– Спасибо, мой маленький друг, – сказал он ей, – за то, что напомнила: на свете есть вещи похуже смерти.

Топот тяжёлых сапог приближался.

– Бегите! – сказал князь, подталкивая Пиньмэй и остальных. Дверь закрылась за ними, зловеще лязгнув.

Пиньмэй сунула Листок в рукав и посмотрела на госпожу Мэн и Ишаня. Лица у них были такие же растерянные, как и у неё самой. Нужно бежать, но куда? Как найти дорогу без ласточки? Крики за стеной становились всё громче. Без лишних слов Ишань схватил Пиньмэй за руку и потянул за собой.

Госпожа Мэн последовала за ними. Они в панике метались туда-сюда, то и дело спотыкаясь и поскальзываясь. Вверх по извилистой улочке, вниз по узенькому проулку… да где они, эти городские ворота? Ночь становилась всё холоднее, ветер всё больнее обжигал лица. Сколько же улиц в этом Внешнем Городе? Не город, а жестокий лабиринт, который дразнит и насмехается.

Они то бежали бегом, то увязали в сугробах, то скользили по обледенелым булыжным мостовым. Пиньмэй потеряла счёт времени, её ступни онемели от холода, колени подкашивались. Где же ворота, где?

Чёрное небо начало светлеть. Из одной двери показался старик – уличный торговец, скрип его тележки эхом отдавался в предрассветной тиши. Ишань прыжком преградил ему путь и чуть не ухватил за грудки.

– Городские ворота! Где они, скажите! – потребовал он.

Торговец уставился на него с разинутым ртом, но не успел он махнуть рукой в нужную сторону, как издалека раздался крик, на который все сразу обернулись:

– Стоять!

Солдат! Пока один, но это явно ненадолго, потому что солдат повернулся и заорал во всё горло:

– Они здесь! Я их нашёл!

Ишань вскрикнул и перепрыгнул через тележку торговца, Пиньмэй и госпожа Мэн побежали следом. Они повернули на одну улицу, потом на другую, но грохот солдатских сапог был по-прежнему хорошо слышен.

Госпожа Мэн заколотила в дверь ближайшего домика.

– Пожалуйста, впустите нас! – взмолилась она.

Тишина была ей ответом.

Ишань постучал в соседнюю дверь, Пиньмэй – в следующую. Они побежали по улице, стучась во все двери подряд и умоляя впустить их. Испуганные глаза смотрели на них из-за занавесок, потом занавески быстро задёргивались, а двери так и оставались запертыми, и из-за них не доносилось ни звука.

Пиньмэй уже всхлипывала и чувствовала, что вот-вот разрыдается. Всё её тело дрожало от холода, усталости и отчаяния. Госпожа Мэн поникла, как увядший цветок, и даже неутомимый Ишань замедлил шаг. Тем временем крики и топот солдат делались всё громче, всё ближе и ближе.

– Пожалуйста, помоги нам! – шептала Пиньмэй, обращаясь к ветру. – Пожалуйста!

И вдруг до них донёсся голос:

– Сюда! Бегите сюда!

Как если бы рассеялись облака, открыв взорам луну, в дальнем конце улицы распахнулась калитка, и в проёме показалась освещённая мягким светом высокая женская фигура, которая манила их рукой. Волна облегчения и благодарности захлестнула Пиньмэй. Все втроём они бросились к калитке.

– Спасибо! – выдохнула Пиньмэй.

– Ш-ш-ш! – прошипела женщина, захлопывая за ними калитку. Плечистая и мощная, она явно была служанкой. Когда она подняла фонарь, Пиньмэй опять издала громкий вздох – на этот раз от изумления. Глаза у женщины были добрыми, зато лицо её было исполосовано мелкими шрамами, из-за чего кожа выглядела грубой, как раковина устрицы. Женщина быстро погасила светильник и осталась всего лишь тенью в предрассветной мгле.

Пиньмэй осмотрелась. Они находились во внешнем дворе богатого особняка. Высокие стены скрывали их из виду, но в самом дворе прятаться было негде. Солдаты были уже совсем близко. Она слышала тяжёлую поступь, грохот – солдаты выламывали двери, если им не открывали сразу, – грубые окрики. Госпожа Мэн и Ишань сидели на корточках рядом с Пиньмэй, и, когда раздался стук в ворота, все трое теснее прижались друг к другу и обнялись.

– Приказом императора, откройте! – рявкнул солдат.

– Ш-ш-ш, – повторила женщина и, оттолкнув их подальше в сторону, приоткрыла калитку.

– Где дети? – закричал на неё солдат. – Они тут?

– Что? Какие дети? – спросила женщина. Голос её был тих и спокоен, но Пиньмэй увидела, что её рука крепко держит край калитки, чтобы никто не мог ворваться.

– Дети-шпионы! Они тут? – Солдат попытался силой протиснуться во двор, но женщина преградила ему путь, высокая и широкоплечая, как он сам, и незыблемая, словно скала.

– Господин, это дом Ву, – сказала она таким тоном, словно обращалась к малому ребёнку. – Вы наверняка знаете, что мои господа пользуются расположением императора.

Солдат застыл на месте.

– Если мои господа будут вынуждены пожаловаться его высочайшему величеству на то, что один из его солдат доставляет им неудобства… – произнесла женщина и выпрямилась в полный рост, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

– Э-э… да, конечно, – пробормотал солдат, опуская руку. – Конечно же, почтенный дом Ву вне всяких подозрений. Я просто хотел удостовериться, что эти, э-э-э, малолетние негодяи ничем вас не потревожили.

– Как мило с вашей стороны, – сказала женщина. – Нас никто не беспокоит, не считая ветра, который задувает сейчас в эту калитку.

– Э-э… да, конечно, – снова промямлил солдат, пятясь и кланяясь. Не успел он выпрямиться, как женщина захлопнула калитку и привалилась к ней спиной.

Замерев, они выжидали, пока удаляющиеся шаги солдата стихнут.

– Ну вот, – сказала женщина, наконец-то посмотрев на гостей. – С этим мы разобрались. Теперь давайте разберёмся с вами.

– Начнём, пожалуй, с еды, – продолжила она с улыбкой. – Идёмте!

Прижав палец к губам, она провела их сквозь другую калитку во внутренний двор, потом через террасу на кухню. Несмотря на могучее телосложение, двигалась она бесшумно, и они изо всех сил старались следовать её примеру. В тепле они расслабились, шаги их стали медленнее, ноги словно увязали в меду. Женщина усадила всех троих у печи и начала накладывать в миски рисовую кашу. От мисок валил пар; казалось, каша вздыхает.