Принц Идима - Дия Гарина

– Сейчас проверим, какие из нас солдаты получатся. Давай, Арэт, подходи, не стесняйся! А тебе, Иррэ, собое приглашение требуется? Чего за рубашку уцепился? Стесняешься? Так здесь, вроде, девчонок нет.

Но Иррэ только замотал головой и, натянув рубаху на острые коленки, умоляюще посмотрел на Арэта.

– В-видите ли, в-ваше… Алекс, – начал запинаясь Арэт, не сводя глаз с брата, вжавшегося в настенный ковёр так, как будто хотел составить компанию двум необычным птицам. – У нас на Идиме не принято раздеваться и одеваться при посторонних. И поэтому…

– Ты ж мне сам переодеваться помогал, – удивился Демидов, но, взглянув ещё раз на испуганного Иррэ, только рукой махнул. – Да пожалуйста! Очень мне надо на вас смотреть!

И, демонстративно отвернувшись к окну, он стал переодеваться в выстиранную и высушенную одежду со свежими стежками швов, наложенных умелой рукой на многочисленные разрезы, оставленные когтями краусов. Тихий шелест за спиной оповестил наследника о том, что братья (блин, ведь теперь они и его братья!) тоже поспешно облачаются в сухое, выстиранное и заштопанное.

Вскоре полностью экипированные мальчишки начали спуск по узкой скрипящей лесенке, ведомые дивным запахом съестного, от которого у всех троих началось самое настоящее головокружение. В этот момент Сашка вспомнил про обруч на голове, который может его выдать, и успел нацепить бандану ещё до того, как они дружно шагнули с последней ступеньки лестницы и попали под пристальные взгляды сидящего за столом семейства.

Как смутно вспомнилось Сашке, здешнего хозяина звали Янарр. Был он немолод, но крепок и дороден. И щеголял точно в таких же серых «джинсах», как встреченный на дороге фермер. Жена его, которую все звали просто Мамочка, в своей широкой юбке и расшитом красным и синим переднике напоминала добрую русскую матрёшку. И каждой морщинкой излучала радушие и гостеприимство. Сашка нисколько не сомневался, кто именно полночи трудился для того, чтобы привести их одежду в божеский вид. В центре комнаты стоял большой стол, но и за ним едва хватало места всем членам многочисленной семьи мельника. На первый взгляд Демидов насчитал семь сыновей в возрасте от пяти до двадцати пяти лет, а также пять постоянно хихикающих девчонок. Но, несмотря на такое количество едоков, для незваных гостей всё-таки нашлось за столом местечко, причём не самое худшее. Правда, пришлось перед этим умыться, но после всего происшедшего Сашка бестрепетно плескал на лицо чёрную от вашеров воду.

Уплетая за обе щеки незатейливый, но питательный завтрак (каша, она и на Идиме, оказывается, каша), его высочество очень сожалел, что не может отблагодарить этих гостеприимных людей, если не по-королевски, то хотя бы по-демидовски. Все их походные сумки остались на поляне, оккупированной синими краусами, и его высочеству оставалось только гадать, каким образом расплатиться за ночлег, питание и сервис. А вот Иррэ обошёлся без всяких гаданий. Выудив из-под лавки что-то вроде гуслей, он начал петь, несмотря на охрипший после ночных приключений голос. И странное дело: то ли хрипота эта добавляла песне особую теплоту, то ли слова хороши, то ли музыка брала за душу, но вскоре за столом воцарилась благоговейная тишина, а все взгляды устремились на Мамочку. Потому что песня была про Мамочку. Нет, не только про эту милую пухленькую женщину с удивительно добрыми глазами. Про Мамочку вообще. И пока Иррэ пел, перед глазами Демидова стояла мама Аля в простом цветастом халатике, колдующая у кухонной плиты. Он так расчувствовался, что даже пропустил мимо ушей пару-тройку последних куплетов, а когда песня закончилась, незаметно толкнул своего оруженосца в бок и тихо спросил:

– Слушай, Арэт, до меня не совсем дошло, почему Иррэ пел про то, что мать некоторым сыновьям даёт второе рождение?

Но только Арэт раскрыл рот, чтобы ответить, как со двора донёсся стук копыт и призывное фырканье. Все сорвались с мест, чтобы узнать, в чём дело, и в дверях мигом образовалась совсем даже не маленькая куча мала.

– Это же Ином! – счастливо закричал Иррэ, умудрившийся выскочить во двор прежде, чем в проёме возникла пробка. – Он нашёл нас!

Последовавшая за этим сцена встречи блудного эрога очень походила на выбивание ковров, с такой силой мальчишки хлопали Инома по спине и бокам. Вскоре накормленного и вычищенного до блеска тигроголового скакуна препроводили в стойло на заслуженный отдых, а трое «менестрелей» отправились на экскурсию по мельнице, которую организовал для них сам хозяин. Все уголки немалой фазенды (как про себя обозвал мельницу Сашка) были обследованы мальчишками, и только в один сарай, крытый широченными белыми досками, Янарр не пожелал провести любопытных гостей.

– Там нет ничего интересного. Только всякий хлам оставшийся ещё от моего деда, – объяснил он, потрогав здоровенный замок на дверях сарая. – А не пора ли нам отобедать? Солнце-то уже высоко…

Сашка хотел возразить, что ели они совсем недавно, но, учуяв запах жарящегося мяса, сглотнул неизвестно откуда взявшуюся слюну и благоразумно промолчал. Когда все собрались за накрытым столом и принялись за чудное жаркое, любовно приготовленное Мамочкой, во дворе снова раздался стук копыт, и через минуту в дверях показался стройный молодой человек, одетый в хорошо знакомые Демидову чёрные одежды Высочайшего. Одного взгляда Демидову хватило, чтобы понять – просто так с вошедшим сладить не получится. Как говорится, молодой да ранний. Отсутствие колокольчиков на теннах говорило о том, что магическим способностям юноши могу позавидовать и некоторые старики. Сердце у Сашки на мгновенье превратилось в самый настоящий лёд и замерло на середине удара. «Это за мной, – забилось у него в висках. – С помощью магии выследили, не иначе». Но в этот момент Янарр, сидящий во главе стола, широко улыбнулся:

– Здравствуй, Аддис. Какими судьбами? Уж не письмо ли мне от старшенького привёз? Мамочка-то наша извелась вся, а он так редко пишет… Видать, в вашей магической школе времени, кроме как на учёбу, больше ни на что не хватает.

У Сашки отлегло от сердца, и он позволил себе немного расслабиться. Только зря.

– Нет, дядя Янарр. Я не с письмом, – вошедший почему-то прятал глаза, как будто ему невыносимо было смотреть в приветливо щурившиеся глаза мельника. – Я по служебному делу.

За столом сразу же повисла давящая тишина, даже девчонки, постоянно дёргавшие друг друга за косы, замерли, не говоря уже о Демидове, который снова почувствовал ледяной комок под ложечкой.

– И какие же дела, да ещё и служебные могут быть у Ответственного мага к простому мельнику? – голос Янарра звучал как обычно, но Сашка готов был дать голову на отсечение, что на душе у того скребли полчища синих краусов. – К отцу своего лучшего друга? К человеку, который на руках тебя в детстве качал?

– У меня дело не к простому мельнику Янарру, отцу моего лучшего друга. У меня дело к Янарру – нарушителю Закона, – глухо произнёс молодой маг, всё также разглядывая пол под ногами. – Ты нарушил Запрет. Ты создал Машину!

После обличительных слов Ответственного мага Аддиса по столу прокатился тихий удивлённый ропот. Младшие дети Янарра, кажется, даже не подозревали, какой проступок совершил их отец, и изумлённо смотрели на него, будто видели впервые в жизни. Зато Мамочка знала. И, прикрыв рукою добрые глаза, тихо заплакала. Ничего не понимающий Сашка вертел головой в разные стороны, пытаясь сообразить, что тут к чему, пока в поле его зрения не попали близнецы, во все глаза смотревшие на мельника. Сложная гамма чувств отражалась на их одинаковых лицах, когда браться останавливали взгляд на нарушителе Закона. Но первую скрипку в этой гамме бесспорно играло сострадание.