Слоны умеют помнить - Агата Кристи

— Ну и что? — удивилась миссис Оливер. — А какое это имеетотношение к трагедии Рейвенскрофтов?

— Как какое? Она хочет не допустить, чтобы Десмонд женился.Если он женится, она ничего не получит. Ведь после свадьбы его завещаниепотеряет силу, и он скорее всего сделает новое в пользу жены.

— Вы полагаете, что в этом причина ее интереса к той давнейтрагедии?

— Ей нужно было найти что-то такое, что могло быскомпрометировать девушку в глазах сына. Если мать Селии убила своего мужа, тотакая информация могла обескуражить Десмонда и повлиять на его намерениежениться на Селии.

— Вы хотите сказать, что миссис Бертон-Кокс хотела внушитьсыну мысль, что если один из родителей Селии убийца, то и у нее может оказатьсясклонность к этому.

— Не так круто… Просто возможна такая идея.

— Но откуда у Десмонда богатства? Он же приемыш!

— Он не знает, кто его настоящая мать. Но у меня естьсведения, что она была популярной актрисой и певицей и заработала очень многоденег. Но недавно умерла от лейкемии. В свое время она обращалась к миссисБертон-Кокс с просьбой вернуть ей сына, но та отказалась. Вероятно, она переживала,что рассталась с мальчиком, чувствовала себя виноватой перед ним и поэтому всесвое состояние завещала ему. Поэтому миссис Бертон-Кокс не хотела, чтобы онженился на Селии, а женился на девушке, которая будет находиться под еевлиянием.

— Что ж, в ваших размышлениях есть логика. Она противнаяженщина!

— Да. Мне она не показалась приятной.

— Так вот почему она не захотела больше встречаться с вами,она боялась, что вы разгадаете ее планы.

— Не исключено, что это так! — согласился Пуаро.

— А что еще вы узнали?

— Кое-какую информацию я получил буквально несколько часовназад. Мне сообщил ее старший инспектор Гарроуэй. Оказывается, экономка,которая жила у Рейвенскрофтов была довольно стара и подслеповата.

— Ну и что из этого? — спросила миссис Оливер.

— Кое — что это может значить. — Пуаро поглядел на часы. —Мне пора! Я должен покинуть Вас!

— Вы едете сейчас на аэродром?

— Нет, я лечу завтра утром. Просто мне нужно сегодняпобывать в одном месте. Я хочу кое — что увидеть собственными глазами. Внизуменя ждет машина.

— Что же это вы хотите увидеть?

— Точнее будет сказать: не увидеть, а почувствовать! Да,именно почувствовать и понять, что я почувствую.

Эркюль Пуаро миновал кладбищенские ворота, повернул на однуиз тропинок и дошел до поросшей мхом невысокой каменной стены. Опустив глаза,поглядел на могилу, потом, подняв взор, некоторое время смотрел на дюны и море.И снова его взгляд вернулся к могиле. Кто-то положил сюда букетик полевыхцветов, они не успели завянуть. Надписи на могиле гласили:

В память

Доротеи Джерроу, умершей 15 сентября 1960 г.

А также

Маргариты Рейвенскрофт, умершей 3 октября 1960 г.

Ее мужа

Алистера Рейвенскрофта умершего 3 октября 1960 г.

Умирая, они были неразлучны.

Простите нас за наши прегрешения.

Как мы прощаем тех, кто согрешил

Господь милостив к нам

Христос милостив к нам

Господь милостив к нам.

Пуаро постоял несколько минут, поклонился могиле и пошел потропинке, которая вела к обрыву и вдоль него.

«Теперь я уверен, что знаю, что произошло и почему, —подумал Пуаро. — Я понимаю всю горечь этой трагедии. Кто-то должен былвернуться на этот длинный путь и дойти его до начала. „В конце мое начало“. Илиможно сказать по другому: „В моем начале — мой трагический конец“. Француженказнает истину, но захочет ли она поведать ее мне. Надеюсь, что скажет во имяспасения Селии и Десмонда. Им не будет жизни если они ее не узнают!»

— Мадемуазель Русель? — слегка поклонившись, спросил Пуаро.

Женщина протянула ему руку:

— Здравствуйте, месье Пуаро!

Оглядев ее, Пуаро подумал: «Около пятидесяти. Судя по всему,характер властный и независимый. Жизнью своей довольна. Но к чужим страданиямвосприимчива».

— Я много о вас слышала! — сказала мадемуазель Русель. —Знайте, что я ваш друг. Я не знаю, чем могу быть полезной, но я готова вампомочь. Судя по вашему письму, вас интересуют какие-то события прошлого. Яправа? Садитесь, прошу вас. Вот этот стул очень удобен. Если хотите выпить,графин на столе. И вот печенье.

Она держалась спокойно и очень дружелюбно.

— Благодарю вас, — проговорил Пуаро. — Вот что меняинтересует. В свое время вы были гувернанткой у Престон — Грей. Вы их помните?

— Конечно, помню! Хотя это было давно и я была тогда молода.Дети, мальчик и девочка, были очень славные. Их отец был военный.

— И там была сестра его жены?

— Да. Правда, когда я поступила к ним, ее не было. У неебыло плохое здоровье, она где-то лечилась. Как ее звали, я уже сейчас позабыла.

— Доротея!

— Да! — кивнула мадемуазель Русель. — Довольно редкое имя. Ноони звали друг друга уменьшительными именами: Долли и Молли. Они былиудивительно похожи друг на друга, обе очень красивые.

— Между ними были хорошие отношения?

— Мне кажется, что они были очень преданны друг другу…Знаете, мы с вами немножечко напутали. Фамилия детей, у которых я былагувернанткой, была не Престон — Грей. Это девичья фамилия их матери. Доротеятоже вышла замуж за военного. Как же была его фамилия? Арроу? Нет-нет —Джерроу! А фамилия мужа Маргариты…

— Рейвенскрофт!

— Совершенно верно! — воскликнула мадемуазель Русель. — Всевремя забываю фамилию. Маргарита Престон — Грей училась в Швейцарскомпансионате, а когда у нее появились дети, она обратилась к директрисепансионата мадам Бенуа с просьбой порекомендовать ей гувернантку, и онапорекомендовала меня. Вот так я и попала к ним. Какое-то время там жила иДоротея. Я забыла, как звали девочку… Какое-то имя из Шекспира… Розалинда или,может быть, Селия…